Возвращение в Оксфорд

Повисло молчание. В аудитории ничто больше не представляло интереса для исследования. Гарриет предложила Уимзи осмотреть колледж.

— Я сам хотел это предложить, — ответил он, — если, конечно, у вас есть время.

— Мисс Лидгейт ждет меня через полчаса: грядет новая битва с «Просодией», — сказала Гарриет. — Я не могу не пойти: у нее, бедняжки, осталось так мало времени, а она еще решила добавить новое приложение.

— О нет! — вскричала декан.

— Увы, да. Но мы можем сделать круг и осмотреть основные поля сражений.

— Я прежде всего хотел бы увидеть трапезную, библиотеку, переход между ними, вход в Тюдоровское здание, прежнюю комнату мисс Бартон, план часовни, на котором будет отмечена задняя дверь и то место, где, с божьей помощью, перелезают через стену, а еще путь из Елизаветинского здания в Новый двор.

— Боже! — проговорила Гарриет. — Вы что, всю ночь просидели с моим досье?

— Тсс! Нет, я довольно рано встал. Только тише, чтоб Бантер не услышал — а не то начнет проявлять заботу. Люди время от времени умирают, и черви пожирают их, но не ранний подъем тому причиной.[229] Народная мудрость гласит, что ранний червячок скушает пташку.

— Вы мне напомнили, — сказала декан, — что меня в кабинете ждут полдюжины червячков. Три поздних возвращения в колледж без специального пропуска, два граммофона, включенных в неположенное время, и несанкционированное транспортное средство. До ужина, лорд Питер.

Она поспешила карать нарушительниц, оставив Питера и Гарриет самих осматривать колледж. Из замечаний Питера Гарриет мало что поняла, казалось, он думает о чем-то другом.

— Похоже, — сказал он наконец, — ночами вас теперь будут мало тревожить.

— Почему?

— Во-первых, ночи все короче, а риск все больше. И тем не менее — вы не обидитесь, если я попрошу вас… если я предложу вам принять меры предосторожности?

— Какие меры?

— Револьвер под подушку рекомендовать не буду. Но я подозреваю, что вам и, по крайней мере, еще одному человеку угрожает нападение. Может, это плод больной фантазии. Но если эта баламутница встревожилась и переполошилась — а похоже на то, — следующая выходка может быть вовсе не шуточной.

— Ну, — заметила Гарриет, — по ее собственным словам, ей на меня начхать.

Его внимание привлекло что-то на приборной доске, и он ответил, глядя не на нее, а на машину:

— Да. Но без всякого тщеславия скажу: я бы хотел быть вам мужем, или братом, или любовником — но не тем, что я есть.

— Думаете, ваше пребывание здесь для меня опасно?

— Боюсь, я себе льщу.

— Но ведь если она нападет на меня, то вас она этим не остановит.

— Не факт, что она так ясно мыслит.

— Что ж, я готова рисковать — если придется. И не понимаю, почему было бы легче, если бы вы приходились мне родственником.

— Это был бы уважительный предлог для моего присутствия в колледже. Только не думайте, что я пытаюсь извлечь выгоду из этого дела. Как вы могли заметить, я тщательно соблюдаю все формальности. Просто хочу вас предупредить: знакомство со мной может быть опасно.

— Давайте называть вещи своими именами, Питер. Вы считаете, что, увидев вас здесь, злоумышленница решится на отчаянный шаг — и, вероятно, нападет на меня. И вы очень вежливо мне намекаете, что, возможно, безопаснее было бы замаскировать ваш интерес к делу под интерес иного рода.

— Безопаснее для вас.

— Да, хотя все равно не понимаю, почему вы так думаете. При этом вы уверены, что я лучше умру, чем пойду на такое неловкое для меня притворство.

— А разве нет?

— А сами вы предпочтете видеть меня мертвой, но не в неловком положении.

— Вероятно, это такая форма эгоизма. Но я всецело к вашим услугам.

— Разумеется, если вы столь опасный союзник, я могу попросить вас уехать.

— Я так и вижу, как вы упрашиваете меня уехать, не кончив дела.

— Что ж, Питер, я и в самом деле лучше умру, чем буду притворяться перед вами или вместе с вами. Но только, по-моему, вы все преувеличиваете. Обычно вы не поднимаете никакого переполоха.

— Почему же, довольно часто поднимаю. Однако если рискую только я — что мне до этого переполоха. Но рисковать другими…

— Инстинкт велит вам спрятать женщин и детей.

— Увы, — с горечью признал он, — природные инстинкты невозможно полностью подавить, даже когда того требуют разум и собственные интересы.

— Питер, какая досада. Давайте я познакомлю вас с какой-нибудь милой женщиной, которая только и мечтает, чтоб ее защищали.

— Я попусту растрачу себя. К тому же она станет меня обманывать — из лучших побуждений, для моего же блага, — я такого не вынесу. Я не согласен, чтобы мной тактично манипулировал человек, который должен быть мне ровней. Если мне нужны тактичные подчиненные, я их нанимаю. Как становятся чересчур тактичными — увольняю. Я не о Бантере. Он окатывает меня ледяным душем молчаливого неодобрения. Я его не защищаю, это он меня защищает и сохраняет при том независимость суждений. И все же — я вовсе не собираюсь брать на себя роль защитника — могу я посоветовать вам принять меры предосторожности? Честно говоря, мне не нравится, что эта дама так помешана на ножах и удавках.

— Вы серьезно?

— На этот раз да.