Возвращение в Острог

— Ознакомившись с делом, суд постановил, что ответчик не должен возвращать собаку истцу, так как, передав собаку клинике на усыпление, истец действительно потерял право обладания имуществом, что было прописано в договоре, который истец подписал. Это первое. При этом суд согласился с тем, что услуги по усыплению животного были оказаны ненадлежащим образом, и обязует ответчика выполнить возложенные на него обязательства в полном объёме. Хорошего дня.

Конец. Сердце Фемиды останавливается. Ветеринар даёт понять, что теперь можно. Пристав подходит к столу и, приложив стетоскоп к собаке, убеждается, что маленький насос больше не качает кровь. Животное мертво. Пристав положительно кивает, и, резким движением стянув синие резиновые перчатки, Алексей бросает их в корзину. Вероятно по велению педагога, где-то там, в музыкальной школе, ученик или ученица начинает играть сонату Скарлатти заново. Круг замыкается, и справедливость торжествует.

Песнь тринадцатая

Сёстры сидят на ковре. Волнистые волосы, песчаного цвета платье и бирюза в глазах. Обе в наушниках. Любовь в позе лотоса, Вера с ноутбуком на коленях. Прислушиваясь к воздуху, что щекочет ноздри, Любовь старается контролировать собственное дыхание, а в это время, бок о бок с сестрой, Вера смотрит политическое ток-шоу.

Вере неспокойно. Эксперты, которым девушка всецело доверяет, в один голос утверждают, что вот-вот начнётся третья мировая война. Американцы нападут на Россию, и от Острога, если всё будет так, как рассказывают в программе, ничего не останется. Вера волнуется, а Любовь нет.

Любовь медитирует. Любовь медитирует, и Вера не сомневается, что Россия сможет ответить.

«Когда американцы запустят свои ракеты, наши моментально полетят в их сторону».

Вера знает, что Чикаго и Вашингтон будут стёрты с лица земли, но особого спокойствия и уверенности это почему-то не придаёт. Вера тревожится, а Любовь нет.

Любовь медитирует и старается сосредоточиться на собственном животе. В её наушниках звучит умиротворяющая музыка, и девушка не думает о войне; и очень зря! — уверена её сестра.

«Из-за таких, как она, — не сомневается Вера, — Россия и превратилась в то, во что превратилась. Она всё принимает. Вся эта её доброта наносит нам только вред! Нам всем, — твёрдо убеждена Вера, — нужно не добро, а элементарный патриотизм. Если бы мы почитали свою родину, если бы ценили по-настоящему, всецело и горячо — не было бы у нас никаких проблем. Всё дело только в том, что мы просто не хотим принять себя такими, какие мы есть. Всё смотрим на Запад, всё хотим подражать им, а мы не такие — у нас своя судьба, свой особенный путь. Да, мы вот такие, совершенно особенные и ни на кого не похожие!»

— Для чего ты это делаешь? — со злостью, вдруг выдернув наушник из уха сестры, спрашивает Вера.

— Что именно?

— Ну это — сидишь с закрытыми глазами! Тебе что, мало нашего спокойного городка?

— Нет, дорогая, мне его, пожалуй, даже слишком много…

Фыркнув, Вера отбрасывает наушник сестры, но к ток-шоу не возвращается. Вера смотрит на висящую в углу комнаты старообрядческую икону и разрешает себе признаться, что думает о самоубийстве.

Вот уже несколько недель Вера опасается, что сестра нанесёт удар первой. Ей кажется теперь, что Любовь добьётся в суде права на разделение и сделает операцию. В этом случае Вера погибнет, потому что все жизненно важные органы находятся в теле Любови. Принять этого Вера не может. Такой исход кажется ей несправедливым, а потому Вера решает, что должна сделать первый шаг: «Всё это спокойствие и медитация, вся эта её притворная доброта говорят только о том, что Любовь уже решилась, что эта гнида вот-вот убьёт меня».

Выход из сложившейся ситуации Вера видит только один — отравиться первой.

«Раз уж сестра уготовила мне такую участь, — подводит итог Вера, — я заберу её с собой. Вместе мы были рождены — вместе и умрём!»

Песнь четырнадцатая