Возвращение в Острог

Выбросив окурок, Александр заходит внутрь. Заполненную столичными журналистами «Бастилию» не узнать. Даже вчера ночью она была другой. Теперь ресторан напоминает какой-нибудь модный московский бар, что прикидывается нарочито провинциальным. Людей здесь до того много, что Козлов не сразу находит Льва.

— Неплохо, правда?! — протирая руки антисептиком, с улыбкой произносит Фортов. — Я вам так скажу, Александр Александрович, пока вас тут не было, я провёл пускай и поверхностный, но всё же анализ и скажу со всей ответственностью, что здесь есть чем поживиться. Я бы лично для начала присунул бы вон той вот!

— Что ты заказал, Фортов?

— Я заказал борщ и котлету по-киевски, Александр Александрович.

Сев против коллеги, Козлов открывает меню, но, прежде чем заглянуть в него, ещё раз оглядывается по сторонам. Небывалый для этих мест ажиотаж. Все столики заняты. Разглядывая ветрозащиты микрофонов, Козлов понимает, что слева от него обедают представители либеральных и относительно либеральных телеканалов, а справа федералы. Посреди зала, судя по всему, восседает братия пишущая. Александр поочерёдно прислушивается ко всем столам.

— Вот говорят, что мы живём в эпоху постправды, — вступает один из репортёров, — но лично я твёрдо убеждён, что мы живём в эпоху правды, просто в действительности она больше никому не нужна! Себестоимость правды стала слишком высока! К чему снаряжать многомесячные расследования, если уже завтра будет новый инфоповод?

Попросив ровно то же, что и Фортов, Александр добавляет к заказу графин водки и, когда официант наполняет первую рюмку, уже было собирается выпить, но в этот момент к следователям подсаживается незнакомая девушка.

— Агата! — протянув руку, представляется она.

Лев руку с удовольствием пожимает, а Козлов нет. Фортову девушка нравится, а Александру не до неё. Меньше всего ему хочется обсуждать оперативную работу с журналисткой.

— В рабочее время выпиваете?

— Ты кто такая вообще? — спокойно, но чтобы сразу обозначить дистанцию, спрашивает Козлов.

Девушка не смущается, улыбается и молча показывает пресс-карту:

— Расскажете мне что-нибудь, а?

— А нам тебе нечего пока рассказывать, — поднеся рюмку к губам, отвечает Александр.

— А какие версии отрабатываются?

— Все версии отрабатываются…

— Но ведь уже есть приоритетные, правда?

— У нас нет, а у тебя?

Агата улыбается ещё шире.

— Не знаю, — вновь заговаривает она, — у меня нет версий. Я много о чём писала, но с таким сталкиваюсь впервые. Меня эта ситуация удивляет, наверное, не меньше вашего. Я присяду?

— Давай! — с радостью отвечает Фортов.

— А вас не удивляет?

— Удивляет ли меня то, что этот охламон позволил тебе присесть?

— Нет, что до сих пор нет версий.

— Нет, не удивляет.

— Да-да, я понимаю, профессиональный бронежилет. Вас сложно удивить. И всё же — это ведь так интересно! Почему ребята пошли на это? Они ведь жизнеустойчивы. Каждый день дерутся, пьют, курят. Я делала материал о девочках из детского дома в Калуге, которых заставляли танцевать в стриптиз-баре, и они не кончали с собой. Вы наверняка знаете, что в Челябинске мужчина приезжал в приют, брал ребят якобы на рыбалку, насиловал их, и они молчали, но не кончали с собой. Это всего несколько примеров, а тут…

— Ты будешь что-нибудь заказывать? А то мы едим, а ты нет…

— Нет-нет, спасибо, я уже пообедала с коллегами…

— Ну тогда…

— Всё-таки не хотите со мной говорить?

— Послушай, Агата, или как там тебя, нам и правда пока нечего тебе рассказать. Мы только начинаем знакомиться с делом…

— Но ведь местные следователи работают над ним уже месяц, верно?

— Можешь смело написать, что местные следователи пока ничего не нашли…

— А вы найдёте?

— А мы обязательно найдём!

— И расскажете мне?

— И расскажем всем.

Козлов наконец опрокидывает рюмку, которую всё это время держал в руке. За столом вновь повисает тишина. В руках тотчас появляются спасительные телефоны. Хмурые брови, серьёзный вид. Свет в «Бастилии» тусклый, поэтому экраны теперь освещают провалившиеся в тёмное лица. Агата ещё некоторое время сидит тут молча непрошеной гостьей, а потом вдруг резко встаёт и, ничего не сказав, уходит.

Пока Александр молча ест, Фортов дурачится с телефоном:

— Siri, почему дети кончают жизнь самоубийством?

— Это интересный вопрос, — отвечает телефон.

— Так почему дети Острога кончают жизнь самоубийством, Siri?

— Возможно, вам стоит поговорить с кем-нибудь из службы психологической помощи населению, — всё так же спокойно и невозмутимо отвечает персональный помощник.

Лев смеётся, и строгим взглядом Козлов приказывает ему прекратить.

После обеда в душный кабинет вызывают директрису Острожского детского дома. Облачённая, как в песне Ларисы Долиной «Я надену всё лучшее сразу», посягающая на стиль, женщина эта ведёт себя нарочито дерзко. По всему видно, что следователей она больше не боится.

— Все эти вопросы мне уже задавали!

— Не мы. Быть может, у вас есть желание что-нибудь добавить?

— Нет, я уже всё сказала. Если у вас закончилась фантазия — я бы пошла работать. В отличие от вас, мне есть чем заняться!