Возвращение в Приют

— И это означает, что Алые на самом деле ее рабы или что-нибудь в этом роде и даже не догадываются об этом, — медленно произнес Дэн. Теперь, когда ему стал ясен истинный масштаб работы главврача, все факты неожиданным и ужасным образом встали на свои места. — Что, если Кэлу полностью промыли мозги? А твоя тетя Люси? Я хочу сказать, что сейчас она стала совсем другой. И Феликс… Возможно, это сделали и с ним!

Услышав это, Эбби резко выпрямилась и посмотрела на него.

— Феликс? Но он дал тебе адреса, чтобы ты во всем этом разобрался…

— Это означает, что он все еще изо всех сил сопротивляется. Этим летом он временами был самим собой, а потом снова превращался в Скульптора. Так что, возможно, в его случае промывка мозгов удалась не до конца. Может быть, профессор Рейес не обладает искусством главврача. Она пользуется его камнем и, вероятно, посвящена в рецептуру препарата, но его записи хранились в подвале братства. Может быть, она так их и не увидела…

Крохотная искорка надежды слабо затеплилась у него в груди.

— Это означает, что, возможно, процесс обратим! — воскликнула Эбби.

Дэн вспомнил о своей встрече с Модиром, или с его привидением, или о видении главврача Кроуфорда, или… одним словом, что бы это ни было…

Переделать то, что уже свершилось, не удастся никому, но аннулировать… вполне возможно. Нелегко, но возможно.

«Если последствия действий главврача можно аннулировать, то механизм разблокировки, о котором говорил Модир, спрятан где-то в этих дневниках», — размышлял Дэн. Он кивнул и с мрачной решимостью закрыл газету.

— Я надеюсь, что его можно обратить вспять, — вслух произнес он. — Ведь, как только мы поможем остальным, мы сделаем все необходимое, чтобы аннулировать его результаты и в моем случае.

— Погоди, ты думаешь…

— Да, я думаю. И я готов снова заполучить свой мозг в свое собственное распоряжение.

Деревянная скульптура человека

Глава 27

З убы гипнотизера напоминали кинжалы, угнездившиеся в колючей чаще его бороды. Издалека он казался чистым, но стоило приблизиться — и в глаза бросалась грязь в глубоких складках его лица.

Старость означала хрупкость и слабость. Старость означала то, что его мог бы побить даже маленький мальчик.

Внутри его шатра пахло какими-то странными ягодами, вымоченными в экзотических женских духах. Он знал, что этот запах въестся в его одежду надолго и мама будет на него за это кричать. Где ты был? Почему от тебя так пахнет? Это повредит малышу! Он придумает, что ей соврать… потом, когда будет идти домой с Патриком и Бернардом.

Но сейчас ему нужен был этот камень на цепочке. Если он хочет, чтобы Патрик когда-нибудь залез на крышу, ему понадобится камень. В шатре было много всяких странных вещей: одноглазая птица с красными перьями, которая прыгала взад-вперед по своей жердочке и кричала: «Турок! Турок!» — и большие тяжелые подсвечники с бурлящим в них фиолетовым воском.

Он был любимчиком старика, и это означало, что тот не будет ожидать подвоха.

— Ты знаешь, как я получил вот этот камень? — Гипнотизер всегда смеялся. Он смеялся после каждого предложения, а иногда после каждого слова. — Старый Модир вытащил его из могилы, мой мальчик, как тебе это? Ха-ха!

— Турок! Турок!

Дэниел злобно покосился на птицу. Птица умела говорить, а значит, могла на него донести. Это не имело значения. Чтобы заставить Патрика заткнуться, ему нужен был камень.