Возвращение в Сонору

— И все же, тебя она не любит. — Стоило прикрыть глаза, и ладони вновь опалило жаром, которым вспыхнуло тело Лины тогда, на кладбище. И ее дрожь. И внезапная слабость. Разум может сколько угодно морочить сердце, но тело никогда не солжет. — Ты ей нравишься, не больше. Она к тебе привыкла. А может, ей просто хочется целоваться.

— Конечно, девочке в семнадцать лет хочется целоваться. — Роб вытер потное лицо майкой и посмотрел на меня с таким самодовольным видом, что снова захотелось дать ему в рожу. — И будь спок, я очень стараюсь. — Желание дать в морду переросло в потребность убить. — Слушай, Джокер. Если Лина не будет целоваться ни с тобой ни со мной, найдутся другие. Помощник шерифа, например.

И не только он. Мне казалось, все мужики города пялятся на нее. Сквозь корку угрюмой злости пробивалось неприятное чувство, что он прав.

— И что ты предлагаешь?

— Сделку. Честную. — Роб протянул мне раскрытую для рукопожатия ладонь. — Ты не мешаешь мне встречаться с Линой. — Лучше бы он попросил половину состояния Ван Хорнов. — А взамен я не трогаю ее. Ты в курсе, что она девственница?

Можешь не сомневаться, Роб. Покахонтас всегда окружал аромат невинности — запах сдобы, глазури и корицы. Запах чистой кожи и чистых помыслов. Сам не знаю откуда, но я точно знал, что в моей постели она изменит свой запах, и от одной этой мысли невыносимым напряжением каменело все тело.

— Но только до ее восемнадцати лет. — Ладонь Роба все еще висела в воздухе. — Дальше каждый сам за себя.

— Идет. Потом начнется охота.

Наши руки сомкнулись, затем разошлись.

ЛИНА

В стеклянной вазочке таяло облачко ванильного мороженого. Серебряная ложечка наклонялась в сторону, как стрелка, отсчитывающая послеполуденные часы. Заставить себя прикоснуться к ней я не могла. Рядом со мной за столиком кафе «Маркони» сидел Мануэль, а напротив Стивен Коннели. Оба заказали кофе с кардамоном, и ни один из них до сих пор не сделал ни глотка из своей чашки.

Под звуки флейт и маленьких барабанов мимо тянулась уже порядком подуставшая процессия. Прихожане церкви Всех Святых в третий раз обходили квартал, чтобы на год вперед отогнать злых духов от своих жилищ. Мужчины в многоцветных пончо поверх белых рубашек, кругленькие от многочисленных юбок женщины в новых шляпках-котелках, многие с шерстяными мешками (тоже новыми) за спиной, из которых выглядывали детские головки. Ничего удивительного, если учесть, что в этой части города испокон времен селились ягуары.

Что за дитя в хлеву чужом
Мария охраняет?
Небесный хор поет о нем,
А пастухи внимают.

Не задумываясь, мы с Мануэлем одновременно осенили себя крестным знамением, а затем поднесли к губам большой палец, как бы целуя крест.

Ему в дар золото, ладан
И смирну принесите.
Он Царь царей, пред ним скорей
Дверь сердца отворите.

Странно было наблюдать плывущие на высоких шестах золотые рождественские звезды, среди которых мелькали не менее многочисленные маски из тыквы — улыбающиеся, раскрашенные киноварью и суриком, украшенные перьями.

Зачем же в яслях он лежал,
Где овцам корм давали?
Чтоб каждый мог у ног Его
Сложить свои печали.

— Не пойму я вас, койотов, — тренер Коннели проводил глазами порядком охрипших певцов, — как вы умудряетесь одновременно верить и в Христа и в духов?

— Одно другому не мешает, — философски заметил Мануэль. — Единого Бога мы просим о даровании сил душевных, чтобы вынести уготованные нам испытания. А к духам обращаемся по вопросам практическим: насчет здоровья, удачи в охоте или на войне.

Ну, раз мы перешли к войне, то пора было мне взять слово. Честно говоря, порядком помучившись, я решила, что не мне судить, имеет ли отец Джейми право на месть. Господь Всемогущий требовал от нас смирения и прощения обидчиков, а Гитче Маниту точно указал своим детям, что неотомщенных дух не найдет себе покоя, пока его родичи не восстановят справедливость. Нестыковочка, однако.

Поэтому когда несколько дней спустя на мой телефон перезвонил Стивен Коннели, я взяла трубку и согласилась на встречу, но только в присутствии Мануэля. Правила совести и чести для мужчин сильно отличаются от женских, так что помощник шерифа должен был послужить мне своеобразным нравственным компасом. По его реакции я должна понять, правильно ли поступила.

— Вы ведь все еще хотите знать, кто убил вашего сына, мистер Коннели.

— Для того и попросил о встрече.

Тот сразу подобрался и сосредоточенно кивнул. Похоже, он все хорошо обдумал, потому что не требовал никаких объяснений ни насчет звонка ни насчет моего участия в деле.

— Я не знаю имени. Только некоторые приметы. Ягуар. Среднего роста. В черной толстовке с капюшоном и черной бандане. — Судя по терпеливо-матерному выражению лица тренера, этих примет было явно недостаточно.

— Банданы и свитера одного цвета чаще носят частники банд, — заметил Мануэль.