Возвращение в теремок

Едва они скрылись, откуда-то из глубины кладовки выбрался Проня. Весь взъерошенный, босой на одну ногу, перепачканный пылью и средством от моли, он сердито посмотрел вслед непрошенным гостьям. Обув оброненный лапоть, не удержался от чиха, после чего испуганно замер, зажав рот обеими руками. Убедившись, что не был услышан, на цыпочках прошмыгнул к входной двери и выглянул во двор.

— Эй, Чёрный, — тихонько позвал он.

С забора вспорхнул ворон. Сделав над теремком полный круг, крылатый дозорный приветливо каркнул, после чего спланировал прямо к домовому на крыльцо.

— Что, проворонил гостей? — укоризненно поинтересовался Проня. — Опять поди заснул на посту?

Ворон виновато втянул пернатую голову.

— А я вот еле поспел с чердака убраться, да морок навести. Чуть последней обувки из-за тебя не лишился.

— Карр!

— Стареешь, земеля. Теперича смотри в оба, да о чужаках сообщай, как условились. Я покуда в сараюшке схоронюсь, а то гостьюшки очень уж любопытные попались, повсюду носы свои длинные суют…

Сказав так, Проня деловито соскочил с крыльца и, чудесным образом не оставляя следов на снегу, перебежал в невысокий сарайчик за домом. Ворон каркнул ему в спину что-то обнадеживающее, расправил крылья и решительно взмыл в воздух — следить за округой.

К этому времени небо над теремком ощутимо потемнело. Солнышко, позёвывая, устало опускалось за горизонт, одна за другой зажигались выспавшиеся за день звёздочки. В окнах теремка также загорался свет: гостьи всё ходили по комнатам, что-то осматривали, обсуждали. Затянул печальную песню поднявшийся ветер, где-то вдалеке ему подвывали дворовые собаки.

Когда у калитки появился новый посетитель, ворон даже обрадовался: на этот раз он заметил его вовремя. Живо спикировав на крышу сарая, он подал сигнал:

— Кар! Кар! Кар!

— Что? — Проня, только-только пригревшийся на поленнице дров, испуганно подскочил. — Опять?

— Карр.

Действительно, через калитку нерешительно, с оглядочкой проходил некий мужичок в поношенном полушубке и валенках. Роста невысокого, на руках потёртые до дыр рукавицы, а на голове драная заячья шапка-ушанка.

Новый гость добрался до незапертой двери, внимательно осмотрел её, потоптался с минуту на крыльце, а после робко позвал:

— Эй, есть кто живой?

Ему не сразу, но что-то ответили. Проня со своего места не разобрал ни слова, однако мужичок услышал и, по всему видать, обрадовался:

— А это я, Степан Косых. Пустите меня в дом?

Получив разрешение, он сперва обстучал от снега валенки, затем степенно снял шапку, лишь потом вошёл внутрь и плотно прикрыл за собой дверь. Ворон и домовой удивлённо переглянулись.

— Вот так диво дивное! То цельный год ни души, то сразу трое гостей незваных. Что им тут, мёдом намазано?

— Кар.

В окне первого этажа за шторами можно было разглядеть только тени людей. Они ходили по гостиной, оживлённо беседовали, иногда даже спорили и махали руками. Проне страсть как захотелось подслушать их разговор, только он всё никак не мог решиться подойти ближе. И как выяснилось, осторожничал он не зря.

В вечерней тишине вдруг громко зазвучал близкий шум мотора, по забору заскользили круги света от фар. Большая блестящая машина притормозила почти у самой калитки, тут же захлопали дверцы, захрустел снег под чьими-то ногами.

— Гляди, свет горит, — прозвучал недовольный женский голос.

— А это точно он? Какой-то крошечный, — ответил ей мужской бас.

— Он, он. Теремок. Не высокий, но и не низкий.

— Всего квадратов двести будет. И там уже кто-то живёт.

— Сейчас я всё разузнаю.

Голоса приближались и вскоре Проне удалось рассмотреть их обладателей. Первой шла стройная рыжеволосая дама в короткой куртке на меху, узкой юбке, высоких модных сапожках. На лице её, усыпанном веснушками как перепелиное яйцо, яркой помадой выделялись недовольно поджатые губы. За ней, проваливаясь глубоко в снег, следовал грузный мужчина в кожаной куртке. Запинаясь о скрытые под сугробами кусты, он сердито поругивался, выдыхая изо рта целые клубы густого пара.

— Добрый вечер! — прокричала дама, едва парочка добралась до дома. — Можно вас побеспокоить?

Шторка на окне первого этажа немного отодвинулась, кто-то что-то неразборчиво спросил.

— Меня Лизавета зовут, — с фальшивой вежливостью представилась дама, — а это муж мой, Серёжа. Волковы мы. Позвольте пройти внутрь?

— Разговор есть, — внушительно добавил её спутник.

Не дожидаясь ответа, они поднялась на крыльцо, без церемоний отворили дверь и сразу же скрылись за ней. Во дворе остались только сгорающий от любопытства Проня и его пернатый друг.

К этому времени солнце окончательно покинуло небосклон, оставив вместо себя бледный и тонкий, словно от хронического недоедания, месяц. Тепла от него было не больше, чем от рассыпанных вокруг тусклых звёздочек. Будто этого мало, поднялся ветер и пригнал откуда-то большую хмурую тучу, чем-то сильно расстроенную. Из неё, как перья из порванной подушки, на землю обильно посыпались хлопья белого снега.