Возвращение в Терпилов

– Это да, – усмехнулся Коля. – В девяностые он подсуетился, «Терпиловку» приватизировал на своё имя, и теперь половину здания редакции сдаёт в аренду. Говорят, бабки лопатой гребёт. Ещё и на рынке местном что‑то мутит, две точки у него удобрениями и саженцами торгуют.

– А, может, рано ты его тогда из подозреваемых исключил? – поинтересовался я.

– Почему?

– Ну как же – и он бизнесмен, и обе жертвы убийц занимались бизнесом. Вдруг какие‑то интересы у них пересеклись…

– Да нет, – с усмешкой отмахнулся Коля, – какие там интересы… Масштабы разные. У Стопорова обороты в тысячах, ну от силы в десятках тысяч долларов, а Обухов и Пахомов миллионами ворочали. И потом Стопоров хоть и жучила, но место своё знает и не полезет в подобную авантюру. К тому же, повторюсь, алиби у него железное: во время убийства Обухова он в Турции был, с женой, а когда на Пахомова напали – в больнице лежал, радикулит лечил. Но на всякий случай ты и с ним, конечно, поосторожнее. Придерживайся нашей версии. Ну а журналисты как тебе?

– Ну как… Старший в отделе – Милинкевич. Он обычно и редакцией управляет, когда Стопорова нет, и подготовкой номеров заведует. Человек спокойный, семейный, и, вроде, всем довольный. Такому, мне кажется, рыпаться нечего. Что до Францева – второго корреспондента, то он, на мой взгляд, безобидный циник. Вообще больше всего меня заинтересовал младший из них – Саша Васильев.

– Фотограф? – живо спросил Коля, энергично извлекая из пачки вторую сигарету.

– Да, фотограф. Парень он вспыльчивый, чуть что – в спор лезет. Сегодня целый день слушал их с Францевым ругань.

– А о чём спорят? – Николай звонко щёлкнув зажигалкой.

– Да об обычном – о политике. Власть то, оппозиционеры сё, выясняют, кто страну развалил, ну и всё в таком духе.

– Понятно. Ты эти разговоры запоминай, или даже записывай, если есть возможность. Может, и там какая зацепка имеется.

– Хорошо. Ты говорил, кстати, что у тебя ещё какое‑то дело ко мне есть.

– Ах, да, – опомнился Ястребцов. – Я собирался показать тебе досье на сотрудников редакции, которые мы собрали.

– А что же сразу мне их не передал?

– Военная хитрость, – подмигнул Николай. – Хотел, чтобы ты свежим, без предвзятости, взглядом обстановку окинул.

Удерживая на отлёте руку с дымящейся сигаретой, он нагнулся под стол и со звоном отщёлкнул замок портфеля.

– Вот, изучай! – положил передо мной кожаную папку, перетянутую красной резинкой. – Если вопросы есть, тут же спрашивай всё что нужно.

Я открыл папку. Первой лежала толстая стопка бумаги, прошитая суровой нитью. «Валентин Милинкевич» – чёрным маркером было размашисто выведено на обложке.

– Вот к этому субъекту я тебе в первую очередь рекомендую присмотреться, – произнёс Николай.

– Почему?

– Это наш местный гражданский активист, борец с коррупцией, – иронично усмехнулся Николай. – Пишет громкие статьи, обличает, знаешь, чиновничью братию. Однажды нападение на него было. Не слышал?

– Нет, не довелось.

– Ну как же, громкая история была. Лет пять назад это случилось: челюсть ему сломали, череп проломили. Почти месяц в больнице провалялся. Ещё из Москвы приезжали твои коллеги писать про всё это. Вот… – Он аккуратно извлёк из бумажника пожелтевшую визитную карточку. – Из «Комсомольской правды» корреспондент был, Владимир Карпов. Знаешь его?

– Знаю немного, – ответил я, смутно припоминая Карпова, приветливого лысого толстяка с обрюзгшим желтушным лицом.

– Вот он был. Два дня, наверное, по городу бегал, всех на ноги поднял – «Терпиловку», полицию, даже больничный персонал.

– А вы в итоге выяснили, кто напал‑то? – спросил я.

– Нет, не удалось, – пожал плечами Николай. – Свидетелей не было, а от него мы ничего толком не добились. Мол, было темно, никого не разглядел.

– Может, боялся рассказывать?

– Да шут его знает. Но, кажется, напуганным не выглядел. Мы, впрочем, и без него пытались найти нападавших.

– И как успехи?

– Да-а-а, – безнадёжно махнул рукой Николай.

– А искали как?

– Вот! – Ястребцов ткнул пальцем в папку. – По его заметкам работали, по тем, что показались поострее.