Возвращение в Тооредаан

Рааст, дубина тупоголовая, доволен дальше некуда. Ходит, лыбится, как последний деревенский дурачок. Ну как же, в большой город попал! А что за радость-то в этом большом городе? Жалование хоть и двойное платят, да ведь и цены-то тут на всё — умом рехнёшься! Да местные, похоже, все и рехнулись уже давным-давно, живут… Ой, до чего же неправильно живут, даже слов нету чтоб обматерить как следует — ни еды правильной, ни отношения… Вокруг сплошь одно жульё. Давеча попытался в пару лавок зайти и легонько так на мзду намекнуть. Дескать, «я человек государев, вас, дурней, берегу от всяческих злодейств, так не мешало бы и вам… В меру сил, так сказать…» — так надо мной посмеялись только. На базаре — монету фальшивую всучили, да ещё и местных стражников пообещали позвать, когда я ею обратно расплатиться пытался. Дошёл уж до того, что «честную» подработку хотел взять, к землякам одним в лавку охранником пристроившись. Ан, набежали какие-то лбы, да и говорят, дескать — улица эта наша, хочешь работать, нам долю плати, потому как у нас общество! А у меня и так своё общество есть… И кабы мы в Дааре были, эти, которые «общество», перед нами бы ещё и ответ держали, потому как со стражей даже общество убийц связываться побаивается. А тут я, считай, пустое место. Хорошо ещё, Рааст вовремя подвалил, а то бы ведь и побили. А увидавши, как этот верзила страхолюдный тесаком играется, предпочли свалить мирно. Однако работка-то один хрен накрылась — никому не нужно, чтоб ему лавку невзначай подпалили.

Храмы тут, вроде, хорошие. Большие, красивые. Говорят, в Мооскаа всем богам, в которых только по всей земле верят, свой храм найдётся. И наши, северные, тоже есть. Да только… Одно слово — юг. Всё не по-людски. Это ж где такое видано? За каждый шаг по полу храма денежку норовят выманить! Попытался камешки втихаря раскинуть — так сразу заметили и едва ли не пинками выгнали… Столица, ети их мать!

А я ведь не просто так камешки-то раскинуть хотел. А ить хотел «Стрелка» этого за Кромкой прощупать. Потому как непонятный он совсем человек, ежели обычными глазами глядеть… Чужой, совсем чужой… Не то чтобы плохой, а… Непонятный. С виду-то, вроде и того… С нами вполне себя так по-дружески ведёт. Хотя и чувствуется, офицер! Ан с подвывертом человек! Вроде того, как он Рааста нашего об пол швыряет да лупит. Уж на что тот здоровенный медведь, а этот его вроде как за грудки прихватит, ногой зацепит, извернётся — ан медведь-то уже и не медведь, а будто лягушка сапогом пнутая — летит кубарем, да потом об землю — шмяк!

…Рааст-то, дубина, этак полетав, теперь перед ним будто собачка вьётся и хвостиком машет. Дескать, шибко уважаю тебя, дяденька, научи сироту бестолковую! Тот учит. И раньше, в дороге учил, и тут, в городе, Рааст к нему в гостиницу ходит, и тот им на заднем дворе пыль подтирает. Говорит, сначала падать научись, а потом и других кидать учить будем.

Оу Наугхо Рааста в этом деле только поощряет. В том плане, что, дескать, учись хорошо, всю науку перенимай. А заодно и за чужаком этим приглядывай. Но только осторожно, чтобы он не догадался.

Оу Наугхо-то наш эк взлетел. Сразу да в полусотники! На второй же день, как мы сюда приехали, пошёл докладываться, куда полагается, а вернулся — будто бревном стукнутый. Задумчивый такой, едва ложку мимо рта не проносит, и улыбка на морде… Мечтательная такая. Говорит, теперь при главном штабе служить буду, чиновником по особым поручениям. А вы, дескать, при мне, тоже для особых поручений, коли такие найдутся для вас… А о возвращении в Даар даже и не заикайтесь, для своей же пользы. Потому как влезли мы, ребята, в серьёзное дело, и теперь нас надобно под присмотром держать… Да вы не волнуйтеся, жалованье вам в двойном размере платить будут, и на довольствие поставят… А что мне с того жалования, коли тут цены на всё такие бешеные и приработка никакого?

Следить.

Игорь Рожков. Лейтенант

Дружище мой, Игорёха, заявился ко мне через пару дней, весь из себя такой задумчивый. Узнал, говорит, насчёт подданства.