Возвращение Жанны д‘Арк

На свадьбе Жан-Мари с его второй женой Жани в 1991 г. присутствовали Великий князь Владимир Кириллович с супругой княгиней Леонидой. Для нас же важно, что симпатия (если не сказать — любовь) Жан-Мари Ле Пена к России была не случайным субъективным фактором, а одним из столпов его идеологии, поскольку Россия (в романтически-ностальгическом образе «Святой Руси») воспринималась лидером НФ как чрезвычайно яркий пример традиционалистского государства, сохраняющего свои культурноцивилизационные корни и тем выгодно отличающегося как от торжествующей мондиалистской модели, так и от тоталитарной коммунистической модели СССР. Что еще более важно — русофильство Ле Пенастаршего «передалось по наследству» его дочери Марин, а также его внучке — Марион Марешаль, которую часто называют «восходящей звездой» партии.

С 2014 г., когда после переворота в Киеве, возвращения Крыма и начала гражданской войны на Украине отношения России с Западом перешли в стадию новой холодной войны, традиционное русофильство семьи Ле Пен стало предметом пристального внимания, обсуждения (и осуждения) в ведущих французских СМИ. Достаточно привести пример большого «расследования» в Nouvelle Observateur, претенциозно озаглавленного «Путин и НФ: разоблачение русских связей семьи Ле Пен», информация из которого (довольно неточная в ряде деталей: так, например, Илья Глазунов назван там «лидером антисемитского движения „Память“») впоследствии многократно дублировалась различными СМИ, как франко-, так и англоязычными[214].

Причиной, разумеется, послужили неоднократные высказывания Марин Ле Пен в поддержку российской политики, в частности, возвращения Крыма, и лично президента Путина. Как и в случае с Найджелом Фараджем, лидером британской UKIP, поддержка российского президента является для мейнстримных европейских СМИ маркером, позволяющим безошибочно атрибутировать того или иного политика как врага демократии и западной цивилизации. Однако, если для Фараджа высказывания в поддержку Путина явно были продиктованы совершенно другими соображениями, не имеющими ничего общего к русофилии, то для Марин Ле Пен, как, впрочем, и для других политических активистов Национального Фронта, одобрение политики Москвы на постсоветском пространстве, равно как и противостояние с Вашингтоном, является неотъемлемой частью идеологии партии, противостоящей экспансии англосаксонской глобализации (и, в частности, европейскому мондиалистскому проекту).

Многочисленные высказывания Марин Ле Пен в поддержку России постоянно цитируются в отечественных СМИ, что, на наш взгляд, делает излишним их дублирование в этой книге. Наиболее полная их компиляция собрана в книге «Марин Ле Пен. Равняться на Путина!», вышедшей в издательстве «Алгоритм» весной 2015 г. с послесловием бывшего корреспондента «Правды» во Франции В. Большакова.[215]

Предыдущая книга В. Большакова, вышедшая в том же издательстве в 2012 г., носила провокационное название «Зачем России Марин Ле Пен?». Однако представляется, что гораздо интереснее инверсионный вопрос: «Зачем Марин Ле Пен Россия?».

При поиске ответа на этот вопрос следует иметь в виду, что Россия (а точнее, Святая Русь, Saint-Russie) рассматривается французскими традиционалистами не просто как огромная страна на Востоке, а как держава, которая не раз спасала Францию — La Belle France — в кризисные для нее моменты истории. Они — в отличие от воспитанных на англосаксонской версии истории либералов и одержимых русофобией троцкистов — хорошо помнят, как Александр III вывел Францию из политической изоляции после разгрома последней в войне с Пруссией, как солдаты армий Самсонова и Ренненкампфа ценой своих жизней спасли Париж в августе 1914, и все еще могут процитировать маршала Фоша, утверждавшего, что Франция не была стерта с карты Европы лишь благодаря жертвенному наступлению русских на Восточном фронте.

С этой точки зрения Марин Ле Пен — не просто «феномен» французской политики, отличающийся от других игроков необычными симпатиями к России, а представитель многолетней и глубоко укорененной во французскую общественную мысль традиции. Выше уже говорилось, что идеологическая доктрина Марин вобрала в себя идеи и концепции многих французских (и шире — западных) интеллектуалов. Часть этих интеллектуалов — и, прежде всего, представители течения «Новых правых», группа GRECE и Клуб Настенных Часов — всегда рассматривали Россию как важнейшего континентального союзника Франции в борьбе с англосаксонским «морским могуществом».[216]