Возвращение Жанны д‘Арк

Это, в частности, набирающая в США силу Чайная партия, которая, так же, как и НФ во Франции, «сдвигает традиционный консервативный истеблишмент вправо». В США Чайная партия также высказывается куда более жестко по вопросу иммиграционной политики, нежели традиционные «сочувствующие консерваторы».[219]Симпатии, которые Марин Ле Пен испытывает к одному из лидеров Чайной партии, сенатору Рону Полу, объясняются в том числе и тем, что американский политик, так же, как и президент Национального Фронта, не боится говорить вслух о тех проблемах, обсуждение которых в парализованном политкорректностью американском (и французском) обществе до крайности затруднено.

Впрочем, Национальный Фронт и Чайную партию сближает не только «глубинный страх быть завоеванными иностранцами с коричневой кожей», как поэтически выразился автор статьи в Foreign Policy, озаглавленной «Je t’aime, Ron Paul».[220]Не менее — а быть может, и более — важно то, что обе партии разделяют общие консервативные ценности, в том числе отношение к христианской религии и морали. Среди активистов Чайной партии много христиантрадиционалистов, с большим пиететом относящихся к религиозному фундаменту, на котором когда-то возникли Соединенные Штаты. Во Франции НФ поддерживают многие молодые католики, которые разделяют позицию партии в отношении абортов (например, в их среде получило большую популярность высказывание Луи Альо о том, что французское государство «делает все, чтобы поощрять аборты, и ничего для сохранения жизни(детей, — К. Б.)»). Однако есть и различия. Католические организации во Франции — во всяком случае, после «де-демонизации» — находятся несколько правее Национального Фронта в таких вопросах, как отношение к сексуальным меньшинствам, планирование семьи и т. д. С другой стороны, в отношении возвращения смертной казни — сторонником которой Марин Ле Пен является еще со времен своей работы адвокатом — многие католические организации настроены гораздо более либерально.

Существует очевидный соблазн очертить — хотя бы приблизительно — границы некоего «консервативного интернационала», куда наряду с Марин Ле Пен могли бы войти лидеры американских «истинных консерваторов», такие, как Рон Пол и Патрик Бьюкенен — однако это было бы сильным упрощением куда более сложной политической ситуации. Например, одним из надежных союзников Марин Ле Пен в Европарламенте является лидер Партии свободы Нидерландов Герт Вилдерс, открыто поддерживающий однополые браки. Вряд ли «истинные консерваторы» США, выступающие за сохранение христианских моральных ценностей, смогут найти общий язык с «либеральными консерваторами» типа Вилдерса. С другой стороны, исламофобия Вилдерса (являющаяся главной пружиной его союза с Марин Ле Пен) определяет его более чем благожелательное отношение к Израилю (как к «последнему бастиону белой цивилизации» в сердце враждебного исламского мира). Подобная позиция близка американским неоконам, которые, будучи адептами глобального доминирования США, являются политическими противниками Марин Ле Пен.

Но если создание франко-американского консервативного союза представляется вполне фантастической перспективой, то возможность формирования такого же союза с Россией выглядит гораздо более реальной.

Контуры консервативного союза

Именно с Россией Марин Ле Пен (а также вицепрезидент НФ Луи Альо и многие другие члены руководящего звена партии) связывает надежды на возрождение исконно европейских ценностей, находящихся ныне в забвении и небрежении вследствие торжества мондиализма, политкорректности и толерантности. В частности, большой резонанс получило интервью Марин Ле Пен австрийской газете «Курьер», в котором она назвала Владимира Путина своим «единомышленником» и заявила, что российский президент защищает христианские ценности европейской цивилизации.[221]

На примере Национального Фронта мы видим, как знаки возвращения современной России к своим историческим корням и традициям (такие, как возрождение Русской Православной церкви, законодательное запрещение пропаганды гомосексуальных отношений, и т. д.) воспринимаются французскими «истинными правыми»[222]как символы титанической борьбы между пост и антихристианской цивилизацией англосаксонского глобализма и живой европейской традицией, опирающейся на общий для Франции и России христианский фундамент, но также как сигналы к возможному идеологическому сближению двух стран (разумеется, в том случае, если НФ станет ведущей политической партией Франции, а Марин Ле Пен — президентом республики).