Возврата к старому не будет

Недалеко, хрюкая, пролетел вальдшнеп, за ним еще два. Медленно надвигалось утро. На горизонте северо-восточной части неба появилась белесая полоса. Она постепенно увеличивалась, распространялась все выше и выше. Звезды в ней меркли и исчезали. Недалеко от шалаша черным комом плюхнулся тетерев. Чистов забыл про озябшее тело, стал внимательно разглядывать, где же он. Раздвигая ветки шалаша, просунул ствол ружья в направлении приземлившейся птицы. На черной торфяной земле разглядеть тетерева было трудно, так как все сливалось в единый черный цвет. Да и тетерев не дремал, он тут же убежал в неизвестном направлении.

Чистов злился на Зимина, думал: «В своем одеянии он два часа и больше может выдержать сорокаградусный мороз. Напрасно отказался от предлагаемой одежды. Сейчас бы сидел и в ус не дул. Он, по-видимому, закутался в воротник и спит. Мне, пожалуй, не выдержать, придется позорно бежать. Даже челюсти стали непослушны. Зубы стучат, как у голодного волка. Но ничего, впредь наука. Теперь буду знать, что к чему».

Где-то далеко запел бесконечную песню самец-тетерев. Ему откликнулись несколько. Через две-три минуты по всему болоту зажурчала тетеревиная песня. Веером по безоблачному небу проносились с блеянием бекасы. Недалеко в бору, как в переливную трубу, затрубил самец-вяхирь, дикий голубь. Лес и болото проснулись. Со всех сторон раздавались голоса тетерок. В их брачной песне слышалось что-то куриное, «ко-ко-ко». Щебетали мелкие птахи. По небу плавно пролетали с карканьем вороны.

Чистов думал: «Как все устроено в природе. Не только человек, но и все живое стремится сохранить и продлить свой род, невзирая ни на какие трудности».

Утренний птичий хор усиливался и разрастался с каждой минутой. Раздались два выстрела, рядом кто-то стрелял дуплетом. На полминуты наступила тишина. Снова все ожило, казалось, что еще сильней все запело и заиграло. Пел лес, пели торфяные поля. Чистов внимательно разглядывал торфяное поле вокруг шалаша, но тетеревов не было. Временами кидал свой взгляд на предполагаемый шалаш Зимина. Ему казалось, что шалаш был пуст, Зимина давно и след простыл. Если стрелял Зимин, то впустую.

Уже собирался выйти наружу. В это время рядом с шалашом, как черной ком, плюхнулся тетерев. Встал он в настороженную позу, озираясь по сторонам. Не обнаружив опасности, из-под черного наряда показались белые перья. Хвост распустился веером. Красные брови округлились, увеличились и яхонтом заблестели в лучах восходящего солнца. Раздались чувыкание и шипение. Тетерев затанцевал, заходил кругами, призывая подругу. Чистов впервые в жизни увидел так близко тетерева в брачном наряде. На вызов тетерева, который слышен был на всю округу, прилетели еще два. Между ними завязалась драка, а затем свалка. Кто кого бил и за что, они и сами не знали. Над шалашом раздалось «ко-ко-ко». На шалаш села тетерка, затем она перелетела ближе к тетеревам. «Вот это зрелище», – думал Чистов. Он держал ружье озябшими руками, но стрелять не думал. Инстинкт охотника в нем не просыпался.

В это время до слуха донеслись звуки чьих-то шагов. Из леса вышел человек, державший наготове ружье. Чистов, не понимая своего поступка, быстро вылез из шалаша и крикнул: «Не стреляй!» Тетерева с шумом оторвались от земли и черными комьями пронеслись над торфяным полем, скрылись за деревьями. Зимин, ругаясь отборными словами, тоже вылез из шалаша, в адрес пришельца кричал и грозил:

– Вот негодяй, ты же вечером обещал мне не приходить. Я тебе покажу, где раки зимуют.

Пришелец круто повернулся и скрылся в лесу.

– Все, Анатолий Алексеевич, – кричал Зимин, – пошли в поселок, больше не прилетят.

Чистов сожалел, что не стрелял. Он думал, наверняка одного можно было убить. Убитая птица пригодилась бы для угощения высоких гостей из области. Было бы чем похвастаться перед ними. Он стоял на месте. Замерзшие руки и ноги не подчинялись рассудку. Зимин подошел к нему и спросил:

– Анатолий Алексеевич, почему не стреляли?

Чистов ответил не сразу. Он внимательно разглядывал стоявшего рядом Зимина, который в одной руке держал двух убитых тетеревов. Ему хотелось ответить правду, что загляделся на такое впервые видимое зрелище, забыл про ружье, а сказал:

– Ждал, думал, еще прилетят.

Однако по лицу его было видно глубокое разочарование, что ни разу не выстрелил. Зимин прочитал его мысли и предложил:

– Пока возьмите мои охотничьи трофеи, а в следующий раз не будете зевать, сами убьете. Надо же вам и перед Антонидой Васильевной отчитаться. Наверняка спросит, где был и ночевал.

– Что верно, то верно, – ответил Чистов. – Но твоих птиц я не возьму. Ты убил, тебе они и принадлежат.

– Берите, Анатолий Алексеевич, – возразил Зимин. – У меня ни жена, ни дочери одного их вида не переносят, не говоря о еде. Жена отказывается их варить. Если не возьмете, я отдам их повару в столовую, пусть приготовит на завтрак.

– Завтрака ждать не буду, – сказал Чистов. – Мне ровно в восемь надо быть на работе, причем обязательно.