Возвратившихся нет

Вот с такой задумчиво произнесенной фразой он и вышел от меня в промозглый ноябрь.

В первые мгновения я просто стояла и боялась пошевелиться. Это был не мой коридор: потолок в полтора раза выше, стены без привычной слизи, светло – кирпичного оттенка, серый бетонный пол. Наверное, по ошибке я попала в «офис» других погонщиков?

Другой появился неожиданно, прямо передо мной и вопросительно на меня посмотрел. Это удивило еще больше.

– Что происходит? – Я нерешительно отпрянула. – Где это мы?

– Где и всегда. – Он явно не разделял моего изумления.

Я отрицательно покачала головой:

– Ты сделал ремонт?

Другой не отреагировал на шутку:

– Если для тебя такое большое значение имеет цвет стен – можешь сделать их розовыми.

Я вдруг вспомнила про то, как по желанию сменила свою одежду, и все поняла:

– Получается, что здесь было так мерзко из-за меня?

Он встал в пол-оборота и убрал руки в карманы:

– Нет, из-за твоего предшественника. Займемся делом?

Я кивнула, и мы вместе пошли по коридору. Сегодня начиналось мое обучение: после Насти он дал мне немного времени отдохнуть и придти в себя.

– У меня есть вопрос.

Он повернул голову в мою сторону.

– Почему здесь был Леонардо? Он ведь жив.

– Потому что мне нужен был проводник, которому ты смогла бы довериться. – Его голос звучал тихо и как будто далеко. Мне приходилось прислушиваться.

– Получается, что сюда можно затащить любого?

– Нет, только того, кто находится на границе миров. К самим погонщикам это не относится, – уточнил Другой, заметив, как я испуганно вздрогнула.

Но он понял меня неправильно: я испугалась не за себя.

– Значит ли это, что Леонардо в той аварии пострадал не случайно?

Другой промолчал. Я остановилась: во мне боролись два чувства – ярость и изумление.

– Мог ли ты быть уверен, что он окажется, как ты выразился «на границе», а не в собачьем загробном мире?

Он тоже остановился и посмотрел на меня уже ставшим для меня обычным, но ужасно раздражающим взглядом под названием «ты и сама все знаешь»:

– Почему ты решила, что я все подстроил? С чего ты вообще взяла, что у меня есть такая власть? Если бы я хоть что-то мог в твоем мире, то не позволил бы Дмитрию сойти с ума.

Последние слова он произнес повышенным тоном. Осознав, что сказал что-то лишнее, он осекся, повернулся и пошел дальше. Наверное, Дмитрий – это мой предшественник. И он сошел с ума? Хорошее начало.

Я медленно пошла за ним, некоторое время боясь его догнать. Обидела ли я его чем-то? Он вел себя очень странно, но ничего страшного: со временем я начну его понимать. Я попыталась рассмотреть его получше: ростом чуть выше меня, спину держит прямо, но походка усталая, волосы из-за пыли и грязи выглядят неживыми. И эта ужасная одежда! Неосознанно я представила на нем что-нибудь из гардероба Кирилла. Он остановился и порывисто обернулся:

– Не надо. Меняй стены, но не меня.

– Извини, я не специально, просто так получилось. – Я быстро нагнала его и предельно искренне посмотрела в глаза, обрамленные темными кругами. – Правда.

Он кивнул. Дальше мы пошли вместе.

– Если бы здесь сейчас были души, то мы бы их почувствовали, узнали имя каждой. Ты бы вернулась и зарегистрировала их. И только потом я смог бы помочь им перебраться в Рай.

– Почему «были бы». – Не поняла я. – Сейчас их нет?

– Нет, ты же их не пригласила.

Я остановилась:

– В смысле?

Он разочарованно покачал головой:

– Здорово, самое главное я тебе и не объяснил. Ты должна наблюдать момент расставания души с телом и приглашать их к себе.

Кажется, кровь отлила от моего лица, да и руки резко похолодели:

– Наблюдать смерть? А не лучше ли ее не допустить?

– Ты не можешь, не имеешь права, – возразил Другой.

Я опешила:

– Ты действительно думаешь, что я смогла бы просто смотреть, как Настя Миркушина, будущая первоклассница, расстается с жизнью и приветливо улыбаясь, приглашать ее в Небытие?

Похоже, моя внезапная атака привела его в замешательство:

– Ты не можешь решать, кому жить, а кому умирать. Твоя обязанность переправить душу в Рай. И почему ты решила, что Смерть это зло?

О, да! Он действительно был удивлен. Я считала, что смогу понять его? Что-то сомневаюсь.

– Да потому что смерть причиняет страдание! – Я развела руками.

– Какое? Душа продолжает свой путь, она не испытывает боли, ни душевной, ни физической.

– Как же ты ошибаешься! – Я разочарованно помотала головой. – Смерть причиняет и душевную и физическую боль тем, кто остается, кто теряет.

Он в нерешительности уставился в пол, затем проговорил:

– Но люди знают, что смерть – это не конец. На то и религия.

– Знать и верить – это разные вещи, – возразила я.

Другой отошел к стене и сел на холодный пол. Он обнял колени и задумался. Минуты через две, не дождавшись продолжения беседы, я села напротив, надеясь, что в этом мире невозможно простудиться.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Такой ровный сильный взгляд, без робости или сомнений, я не видела никогда. Он не давил, но связывал, будто бы луч света, естественно до дрожи. Когда Другой смотрел на меня так, я понимала все, и не нужно было слов, не нужно было объяснений. Я просто знала, что мы – одно целое.