Возвратная волна

Старый Адлер не привык, чтобы над его головой размахивали палкой. Он вскочил с кресла и, грозно глядя на сына, крикнул:

- Ты пьян, негодяй!

Фердинанд попятился назад.

- Милый папа, - сказал он холодно, - прошу не называть меня негодяем... Если я привыкну дома к подобным выражениям, впоследствии мне будет совершенно безразлично, когда кто-нибудь чужой обзовет негодяем меня или моего отца... Человек ко всему привыкает.

Сдержанный тон и ясное изложение мыслей произвели впечатление на отца.

- Повеса! - сказал он, помолчав. - Ты совращаешь дочку Бёме.

- А ты хотел, чтобы я совращал пасторшу? - удивился Фердинанд. - Да ведь она старая баба, кожа да кости!

- Ну-ну, без острот! - обрушился на него отец. - Ко мне только что приходил пастор и требовал, чтобы твоей ноги больше не было в его доме. Он знать тебя не хочет!

Фердинанд бросил шапку и трость на какие-то фабричные документы, опустился на качалку, растянувшись во весь рост, и закинул руки за голову.

- Вот уж огорчил меня твой Бёме, - сказал он, смеясь. - Наоборот, он сделает мне огромное одолжение, если избавит от этих скучных визитов. Все их семейство - чудаки! Старик думает, что живет среди людоедов, и только и делает, что кого-нибудь обращает на путь истинный или радуется чьему-либо обращению. У старухи голова полна воды, в которой плавает этот ученый слизняк - Юзек. А дочь - святая, как алтарь, на котором только пасторам дозволено совершать богослужения. Родит двоих детей и высохнет, бедняжка, как ее мать, - и тогда поздравляю ее супруга! Что он будет делать с этим выжатым лимоном?.. Скучные люди... Отвратительные педанты!..

- Да, педанты!.. - прервал его отец. - Но с ними ты не пустил бы на ветер за два года семьдесят девять тысяч рублен.

Фердинанд открыл было рот, чтобы зевнуть, но сдержался. Он приподнялся, не спуская ног с качалки, и с упреком посмотрел на отца.

- Я вижу, папа, ты никогда не забудешь об этих нескольких тысячах рублей?

- Конечно, не забуду! - закричал старик. - Можно ли, имея на плечах голову, промотать такую уйму денег черт знает на что?.. Я еще вчера хотел тебе это сказать.

Фердинанд чувствовал, что отец не очень-то на него сердится. Он спустил ноги на пол, хлопнул себя по коленке и обернулся к отцу:

- Папа, хоть раз в жизни давай поговорим с тобой, как умные люди, ведь ты, я полагаю, уже не считаешь меня ребенком...

- Сумасшедший ты, вот кто! - пробормотал старик, которому серьезный тон сына пришелся по сердцу.

- Так вот, папа, - продолжал Фердинанд, - как человек, способный глубже смотреть на вещи, ты понимаешь, хоть и не хочешь в этом признаться, что я таков, каким создала меня природа и наш род. В роду нашем нет личностей, подобных пастору или его сыну. Род наш назвали когда-то Адлерами - орлами, не жабами, не раками, а существами орлиной породы. Все мы отличаемся большой физической силой и огромным ростом; род наш дал такого человека, который голыми руками добыл миллионы и занял видное положение в чужой стране. Значит, и силой обладает наш род и воображением.

Все это Фердинанд говорил с искренним или притворным пылом, а отец его слушал с волнением.

- Чем я виноват, - продолжал юноша, постепенно повышая голос, - что я унаследовал от своих предков силу и воображение? Я должен жить, двигаться и действовать больше, чем какие-нибудь Штейны*, Блюмы** или обыкновенные Фогели***, потому что я - Адлер. Мне тесен тихий уголок, ибо мне нужен весь мир. Я полон сил, которые требуют больших препятствий для преодоления, мне нужны трудные условия существования - или безудержный разгул; иначе меня разорвет... Люди моего темперамента вершат судьбами государства или становятся преступниками... Бисмарк, до того как разбил Австрию и Францию, разбивал пивные кружки о лбы филистеров, - он был таким, каков я сейчас... А я, чтобы подняться на гребень и стать настоящим Адлером, орлом, должен найти соответствующие условия. Сейчас я не нашел еще своего места в жизни. Мне нечем занять свой ум, не на что расходовать свою силу, и я принужден кутить, иначе я бы издох, как орел в клетке... У тебя были свои цели в жизни: ты распоряжался сотнями людей, приводил в движение машины, вел борьбу из-за денег. А у меня нет даже и этого удовольствия!.. Что же мне делать?

______________

* Штейн (der Stein) - камень (нем.).

** Блюм (die Blume) - цветок (нем.).

*** Фогель (der Vogel) - птица (нем.).

- А кто тебе мешает заняться фабрикой, управлять людьми и множить капиталы? - спросил отец. - Это лучше, чем твое беспутство, поглощающее уйму денег.

- Хорошо! - воскликнул Фердинанд, вскакивая с качалки. - Отдай мне часть своей власти, и я завтра же примусь за работу. Я ощущаю в этом потребность... В труде, в тяжелом труде развернулись бы мои крылья... Ну что, передашь мне управление фабрикой? Я завтра же приступаю к своим обязанностям. Я хочу работать, меня удручает моя праздная жизнь!

Если бы старый Адлер имел в своем распоряжении хоть несколько слезинок, он бы заплакал от радости. Но ему пришлось ограничиться лишь многократным пожатием руки сыну, превзошедшему все его надежды.