Возвратный тоталитаризм. Том 1

В отношениях к властным институтам, включая и высших представителей власти, прослеживаются два противоречивых плана: первый указывает на признание важности соответствующего института (его места в ряду других институтов), второй – на практическую оценку деятельности функционеров этого института (или степени адекватности того, чем они занимаются, относительно идеальных представлений о том, как и чем они должны заниматься). Большинство государственных институтов россиянами по инерции воспринимаются как продолжение или вариации прежних (советских) органов репрессивной, бесконтрольной государственной власти. Они, по мнению респондентов, не ориентированы на защиту интересов обычных людей, населения страны, поскольку, как полагает основная масса населения, предназначены исключительно для защиты интересов высшей власти или обслуживающей ее коррумпированной бюрократии (табл. 12.2, 19.2). Именно поэтому «неполное» или частичное доверие, точнее, смесь принудительного, вынужденного доверия с настороженностью и латентным недоверием является социальной доминантой практического поведения абсолютного большинства россиян в постсоветское время. Предполагавшаяся в начале реформ 1990-х годов транзитологическая схема эволюции социального доверия (перераспределение мнений от «значимости» к «адекватности» функций институтов запросам и представлениям населения и, соответственно, усиление доверия им в силу растущей эффективности обеспечения подобных запросов) не осуществилась в реальности. Поэтому большая часть показателей доверия (неполное доверие) по-прежнему включают обе эти составляющие отношения к институтам, однако, удельный вес каждой из них – разный: в отношении к доминантным институтам (президент, церковь, армия) преобладает признание символической значимости института (при низкой латентной оценке их практической эффективности в выполнении задач управления, религиозно-этической работы в миру, боеспособности и морального состояния рядового состава); в отношении же к прочим институтам (парламенту, суду, местной власти, полиции, партиям, профсоюзам) их символическая значимость (идеальное представление об их функциях) снижается пропорционально усилению негативной оценки их практической деятельности, степени несоответствия эмпирического функционирования идеальным представлениям граждан о том, что и как должны делать функционеры данного института, и привычному разочарованию от характера их исполнения. Этот внутренний диссонанс и составляет двойственность представлений о социальном порядке посткоммунистического социума. Проблема усугубляется тем, что меняются (особенно в наиболее модернизированных социальных средах, ориентированных на западные образцы) и сами основания для признания символической значимости доминантных институтов. Но об этом ниже.

Общие показатели институционального доверия к властным структурам распределяются следующим образом: степень доверия (признание значимости) снижается от самых молодых, а также низко образованных респондентов, демонстрирующих наибольшую поддержку власти в целом и конкретно Путину, к 30-летним россиянам, более зрелым и более образованным (минимум доверия); от жителей провинциальных, средних по численности населения городов (максимум доверия) к москвичам (максимум прагматического недоверия к власти), от неинформированных групп к самым информированным гражданам, использующим все каналы получения информации и имеющим доступ к интернету. Хотя размах колебаний здесь не слишком велик, но он устойчив и статистически значим.

2. Доверие в структурах неформального взаимодействия

Реальные (практические, а не декларативные), постоянно подтверждаемые доверительные отношения возникают и фиксируются лишь в очень узких пределах: только внутри малых коллективов и сообществ, прежде всего в семье или в круге близких родственников, среди коллег по работе, в дружеских компаниях[166]. В сельской местности или в фабрично-слободской среде (характерной для малых городов и поселков городского типа) отмечается также и более высокое доверие к соседям. Здесь формальные структуры институционального взаимодействия соединяются с неформальными отношениями, что придает им особый характер и прочность[167].

Доверие в структурах отношений неформальных или традиционно регулируемых институтов радикально отличается от «доверия» в формальных институтах, поскольку оно предполагает разные смысловые основания взаимоотношений «доверия» (в том числе специализированные роли и нормы отношений в одних и недифференцированные отношения в других). В зонах этого типа доверия действуют своеобразные, партикуляристские формы социального контроля и взаимной ответственности, предполагающие солидарность лишь со «своими», нормы которой не распространяются на «не своих» и «чужих».