Возвратный тоталитаризм. Том 1

Выделение (растущая относительная автономизация) различных систем времени и все большее и большее подчинение в современных обществах различных явлений социальной жизни наиболее формальным, универсальным средствам согласования социальных ритмов становятся производными от усложняющихся структур социальной организации. Чем интенсивнее идут процессы отделения места и времени работы от дома, культовых ритуалов от производства, домашних занятий и связанных с ними представлений семьи от других типов общностей, «свободного времени» (то есть собственного времени «индивида», субъективного распоряжения собой и своими ресурсами), символических институтов от тех, которые обеспечивают соблюдение общих правил поведения, а их вместе, в свою очередь, – от производственных или, в самом широком плане, инструментальных типов действия, тем больший объем определенных социальных функций (видов деятельности) переходит от одного института к другим специализированным институтам. Например, обучение младших членов и их социализация, забота о пожилых, лечение, производство, поддержание чистоты, доставка продуктов питания и их консервация, охрана порядка и прочие особые виды деятельности, которые раньше составляли повседневную жизнь семьи, в современных обществах все в большей степени раздаются специализированным учреждениям. А это означает, что усиливается роль медиаторных структур – коммуникаций, согласования, соизмерения, интеграции, общей социализации.

Увеличение множества типов социального времени в этом ряду сопряжено как с увеличением диапазона и растяжением самих «шкал» перемещений (то есть с горизонтальной или вертикальной мобильностью), так и с изменениями в социальной морфологии общества: отделением работы от отдыха, появлением досуга и его усложнением, участием в разнообразных формах социальной жизни – экономической, политической, общественной, любительской и т. п. Другими словами, в самом общем виде аналитическая фиксация структуры времени обусловлена возможностями интерпретации структуры ценностей и норм данного общества и его составляющих, степенью ее автономизации, «обобществления», как говорили немецкие социальные философы, в том числе и К. Маркс. Чем сложнее структура общества, тем в большей степени индивиды, составляющие это «общество», эмансипируются от принадлежности к каждому отдельному кругу социального взаимодействия, к отдельной социальной группе или институту[313], тем в большей степени человек выступает распорядителем собственного «социального времени», определяя его порядок в соответствии со своими приоритетами и действиями. И напротив, чем проще (или в известном плане – архаичнее) социальная структура (групповая и институциональная морфология), тем более жестким и принудительным является порядок социального взаимодействия. Предельным случаем почти полностью тотальной, а потому самой примитивной организации времени в современности (в ХХ веке) оказывается концлагерь – нацистский лагерь уничтожения или ГУЛАГ. С ними не могут сравниться никакие иные формы «узилища» (asylum), описанные И. Гофманом (монастырь, психиатрическая больница, тюрьма, казарма)[314]. Не может сравниться даже армия, хотя она, особенно в советско-российском варианте массовой мобилизационной армии, всеобщей обязательной службы по призыву, также являет собой образец современного крепостного состояния человека, не имеющего свободного времени или очень ограниченного в своем «личном» времени. Как и в традиционном социуме, в концлагере нет необходимости в часах (как механическом средстве внутренней, субъективной синхронизации ритмов социальной деятельности), поскольку весь порядок отношений регламентирован «извне», а спектр наказаний за отклонение неширок и предельно репрессивен.