Возвратный тоталитаризм. Том 2

Второй и третий пункт раскрываются как осознание действующим имеющейся у него (или у них, у акторов) в наличии власти распоряжения благами (или отсутствия таковой). Эта власть может описываться в понятиях средств и объема возможного принуждения (самого действующего или им – других, с которым он взаимодействует) в ситуациях распоряжения благами или производственными квалификациями тех, с кем он вступает во взаимодействие. Следовательно, эта власть предполагает различные оценки эффективности данного рода принуждения (в сравнении с каким-то их возможным набором) или оценки права распоряжения «для целей получения дохода или заработков внутри данного хозяйственного порядка». Таким образом, классовое положение или «класс» означают, в интерпретации Вебера, фактически только наличие равных (или схожих) «типичных» интересов действующего, то есть характеристику обстоятельств, в которых данный индивид находится одновременно с многочисленными другими действующими субъектами[80]. Но интересы сами по себе еще не образуют воспроизводимых социальных форм – это лишь модальное поле возможностей, ограниченных «законом предельной ценности». Но не только. Вебер во всех случаях подчеркивает значимость права распоряжения при доступе к благам или связанным с их получением социальным ресурсам. А это значит, что «право распоряжения», в свою очередь, обусловлено или ограничено силой других институтов – права, суда, обычаев, понятий «справедливости» и пр.

Из этой посылки вытекает, что социальная морфология – появление устойчивых, то есть воспроизводящихся во времени (в пределе сохраняющихся при смене поколений, а стало быть – независимых от персонального состава включенных в эти отношения людей) социальных форм – обусловлена не дифференциацией доходов, а воздействием неэкономических институтов, придающих смысл различным социальным взаимодействиям участвующих в них лиц, наделяющих их культурным значением[81].