Возвышение Королевы (ЛП)

Аврора другая. Она останавливается и смотрит. Она ценит мелочи и ничего не принимает как должное. И в каком-то смысле ее сильное стремление жить полной жизнью передалось и мне.

Черты, которые не потускнели от ее прошлого.

Противоречия в ее личности восхитительны. С одной стороны, она настолько уверена в себе, что открыла собственный бизнес. Но с другой стороны, кажется, что она все еще ребенок, когда речь заходит о мире.

Количество вещей, о которых она говорит, что они ее первые, выше, чем я мог бы предположить. Но я использую это в своих интересах и делаю все эти первые вещи такими, чтобы видеть, как ее лицо светится от удивления.

Например, самолет, остров и все, что между ними. Я повезу эту женщину в любой уголок мира, чтобы она могла прожить свою жизнь так, как ей всегда было предназначено.

Но пока что я занимаю ее здесь экзотическими видами и пешими прогулками. Аврора также любит плавать по ночам, но она держится за меня, боясь, что в темноте ее что–нибудь поймает.

Несмотря на свой авантюрный характер, Аврора по-прежнему ворочается во сне. Она все еще вздрагивает, когда я прикасаюсь к ее шраму и татуировке. Она все еще не может выкинуть прошлое из головы, как бы ни старалась.

— В ближайшем будущем этого не произойдёт, — говорю я Харрису и вешаю трубку.

Аврора останавливается передо мной, и я поворачиваю кресло так, чтобы оказаться лицом к ней.

— Чего не произойдет?

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться.

Если сокрытие правды временно обезопасит ее, то я готов выиграть время.

— Скажи мне.

— Я лучше займусь чем-нибудь получше разговоров. — я обхватываю рукой ее задницу и тяну ее так, чтобы она встала между моих ног.

На ее полных губах появляется улыбка, и она обнимает меня за плечи.

— Джонатан, прекрати.

— Ты надела пробку?

Последние несколько дней я заставлял ее носить разные пробки, и хотя она хныкала, она не вынимала ни один из них, пока я не сказал ей об этом.

Она прикусила нижнюю губу.

— А если нет?

— Тогда я тебя накажу.

— Накажешь меня?

Едва уловимое возбуждение в ее голосе при слове — накажу — заставляет мой член упираться в брюки.

— Непослушание грозит тебе неприятностями, так что да, Аврора. Накажу.

— Как?

— Как ты думаешь?

— Отшлепаешь меня?

— Помимо всего прочего. — мой голос падает. — К тому времени, когда я закончу с тобой, ты будешь кричать на весь дом.

Ее дыхание заметно сбивается, а соски становятся твердыми, как камешки под платьем. Я впиваюсь зубами в один из них поверх ткани и дергаю. Ногти Авроры впиваются в мои плечи, она стонет, ее грудь упирается мне в лицо.

— Наклонись, — приказываю я.

Она отстраняется и делает несколько вдохов.

— Джонатан, подожди...

— Ждать не придется. Наклонись и покажи мне свою задницу. Дай мне посмотреть, была ли ты сегодня хорошей девочкой.

— Джонатан. Пожалуйста. — ее ногти глубже впиваются в мою кожу, и очевидно, что она борется со своим возбуждением.

Отчаяние и тревога в ее темно-синем взгляде останавливают меня. Это выражение, которое я не хочу больше видеть на ее лице.

Потребность опустошить ее медленно рассеивается, сменяясь желанием стереть это выражение.

— В чем дело?

— О чем ты говорил до того, как я вошла?

Хотя она все еще прикасается ко мне, взгляд ее оцепенел как тот, что был у нее на кадрах суда над Максимом одиннадцать лет назад. Я недавно просмотрел их после того, как Харрис прислал их, и не могу стереть это выражение из своего мозга. Она выглядела как человек, настолько поврежденный, что с жизнью покончено.

— Это касается моего отца, не так ли? — спрашивает она тоненьким голоском.

— У него нет доказательств. Это его слово против твоего, и все улики указывают на него.

— То, что я не совершала убийства этих женщин, не означает, что я не являюсь соучастником.

Я поднимаю руки, чтобы они лежали на ее талии.

— О чем ты говоришь?

Огонек, который всегда сиял на ее лице, медленно тускнеет, пока не исчезает.

— Мы охотились вместе, папа и я. Мне это нравилось, и я с нетерпением ждала этого. В тот день я поехала за ним, потому что думала, что он охотится без меня. Правда, мне не нравилось убивать животных, но преследовать, идти по следу и блокировать их выходы? Я любила все это. Возможно, я любила это слишком сильно. И что с того, что я не причинила вреда тем женщинам? У меня садистская натура отца, и я... такой же монстр, как и он. Просто у меня никогда не было возможности полностью раскрыть свой характер. Так что, возможно, я заслужила это — суд, СМИ, нежелательное внимание. Это давно назревало.

— Ерунда.

Аврора сморгнула влагу, собравшуюся на ее веках.

— Ч-что?