Возвышение падших (СИ)

— Я надеюсь, что в мое отсутствие вы скончаетесь и избавите меня, наконец, от себя! Брак с вами для меня словно тяжелый горб на спине или неизлечимая болезнь. Всевышний мне свидетель, мне даже разговаривать с вами противно!

Остановившись у самых дверей, мужчина обернулся на жену и одарил ее таким тяжелым и тоскливым взглядом, от которого Шах растерялась на мгновение, а после покинул холл.

Вздохнув в тщетной попытке успокоиться, Шах провела рукой по темным волосам и случайно заметила в окне отражение стоящей позади Айше Султан.

Обернувшись лицом к дочери, Шах нахмурилась от растерянного и смущенного ее взгляда.

— Айше? Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в своих покоях, собираешься.

Айше, бледная, грустно и непонимающе взглянула на мать, отчего Шах настороженно нахмурилась, понимая, что она, видимо, слышала их с пашой разговор.

— Как вы можете быть такой жестокой, Валиде? — возмутилась темноволосая девушка, не веря, что ее мать способна на такие слова. — Зачем же вы так обходитесь с Мустафой-пашой?

— Мне перед тобой что ли отчитываться? Обхожусь, как считаю нужным. Карета у ворот. Ступай, а я отправлюсь за твоими братьями.

Обойдя дочь, Шах спешно удалилась, а Айше неприязненно взглянула ей в след, возмущенная жестокостью матери.

Покои Эдже.

Тоскливо листая книгу, Эдже вальяжно сидела на тахте, у окна, когда в ее покои неспешно вошла сдержанная Фахрие-калфа.

Радостно улыбнувшись ей, Султанша с облегчением отложила нудную книгу в сторону.

— Султанша, — поклонилась калфа, чуть улыбнувшись воспитаннице.

— Валиде Фахрие, — лукаво ответила Эдже, наблюдая за тем, как та опускается на тахту рядом с ней, укоризненно смотря.

— Сколько раз можно повторять, что не нужно так меня называть.

— Ты для меня действительно как валиде, — взяв женщину за руку, воскликнула Султанша. — Кто воспитывал меня с младенчества?

Фахрие, мягко улыбнувшись, кивнула Султанше, но слегка помрачнела, отведя взор.

— Что-то случилось? — встревожилась Эдже, не оставив незамеченной мрачность калфы.

— Сегодня утром Повелитель вызвал меня и объявил, что управляющей гарема назначает Шах Султан.

— Только не это… Она же мне жизни не даст!

— Шах Султан сама тебя не задевает, Эдже, — снисходительно проговорила Фахрие. — К тому же, тебе нужно помнить о том, что вы — сестры.

— Я-то помню, а она забывает, считая меня какой-то наложницей или рабыней.

— Ты преувеличиваешь… Тем более, Шах Султан старше тебя чуть ли не на тридцать лет. Ты должна быть учтивой и вежливой.

Эдже раздраженно выдыхает, не желая пресмыкаться перед кем-то.

— Но это еще не все новости, Эдже.

— Что еще случилось?

— Повелитель решил, что тебе и Севен пришло время выйти замуж и…

Эдже, некоторое время непонимающе смотря на женщину, после, возгоревшись в негодовании, резко вырвала руку из ладони Фахрие и импульсивно вскочила с тахты.

Фахрие поджала губы, ожидавшая именно такой реакции.

— Выйти замуж?! Может он еще решит, кто станет моим мужем?

— Именно так.

Зеленые глаза Султанши наполнились всепоглощающей вспыльчивой злобой и, развернувшись, она было бросилась к дверям, но Фахрие-калфа, вставшая с тахты, успела схватить ее за руку.

— Остановись, Эдже!

Снова вырвав руку, Султанша толкнула двери, но калфа дернула ее обратно за плечо и закрыла их, а после перевела возмущенный взор к горящей в гневе девушке.

— Неужели ты не понимаешь, что все изменилось?!

От неожиданности Эдже растерялась и молча глядела на Фахрие.

— Султан Орхан далеко не покойный султан Мехмет, который самозабвенно и слепо любил тебя больше всех своих детей, выполнял любую твою прихоть, относился к твоим капризам и дерзости снисходительно, так как видел в тебе твою Валиде и потому очень любил. Когда же до тебя дойдет это?

Эдже молчала в непонимании, насупившись и тяжело дыша.

— Надо быть умнее, Эдже. Все изменилось. И ты должна измениться, если хочешь сохранить достоинство и жизнь. Все говорят, что ты похожа на Сейхан Султан… Лично я думаю, что ты больше похожа на Хюррем Султан, твою бабушку. В первые годы своей жизни в гареме она буйствовала, дерзила, за что и получала жестокие наказания, страдала и мучилась. После она поняла, что не стоит идти напролом, говорить все, что думаешь и действовать по велению одних только чувств. В Топ Капы этому нет места. И Хюррем Султан изменилась. Ради себя и своих детей. За долгие годы своей жизни мне более не довелось встретить более умную, расчетливую и мудрую женщину. Она знала, когда молчать, а когда говорить и, самое главное, что говорить. Не нужно тебе на своих ошибках это постигать, Эдже. Учись на ошибках тех, кто уже шел по этому пути.

Покои Гюльхан.

Волнительно расхаживая по покоям, рыжеволосая Султанша, облаченная в ярко-красное платье с отделкой из золотой нити, нервно заламывает руки.

Маленькая Зеррин, сидя на тахте, испуганно наблюдает за матерью, а Керсан-хатун виновато поджимает губы, стоя чуть в стороне.

— Одному Аллаху известно, насколько сильна моя злость… — в злости воскликнула Гюльхан, сверкая синими глазами. — Как такое вообще возможно?! Он назначил не меня, а эту самодовольную Шах Султан.