Возвышение падших (СИ)

— Повелитель, — прошелестела Султанша, кланяясь.

Орхан, услышав тихий и нежный голос сестры, повернулся в ее сторону, а после снова взглянул на темноволосую девушку, стоящую рядом с ним.

— Артемисия, возвращайся в гарем.

Артемисия молча поклонилась господину и медленно двинулась прочь с террасы, взглянув серо-голубыми пронзительными глазами на Севен Султан.

Орхан, вглядевшись в лицо сестры, нахмурился, заметив на нем блестящие дорожки слез, и беспокойно приблизился к сестре.

— Что случилось?

Артемисия, завернув за угол, не покинула террасу и заинтересованно прислушалась, затаившись.

— Больше я так не могу, господин… — выдохнула Севен, чувствуя, что вот-вот все ее страдания вырвутся наружу. — В детстве я потеряла мать и даже не помню ее. Отец… Он никогда не любил меня из-за того, что моя мама убила его Сейхан Султан. Разве была я виновата в ее ошибках? Он любил только Эдже! А меня не замечал… Он умер и, признаюсь, скорби я по нему не чувствовала. Я будто была лишней, случайно рожденной девочкой, обузой династии. Единственным, кто любил меня, был Селим. Но и он умер по вашему приказу… Я осталась совершенно одна. Без семьи, без любви, без надежды.

Орхан насупился от ее слов, чувствуя, как жалость сжимает его сердце.

— Но в моей жизни появился Осман и с ним появилась забытая надежда на то, что я смогу обрести и счастье, и любовь, и семью. Прошу вас, Повелитель, даруйте мне возможность счастья! Разве я прошу о многом? Я хочу, наконец, узнать, каково это — быть счастливой.

— Ты просишь о никяхе с Османом? — настороженно спросил черноволосый султан, походя к сестре. — Ты же знаешь, что не только я это решаю…

Слезы с новой силой заструились по лицу Севен и та в импульсивном порыве сердца схватила его руку и несколько раз поцеловала в каком-то исступлении.

— Пожалуйста…

Тяжелое, муторное чувство охватило душу Орхана. Горькие, несчастные слезы сестры и ее мольбы не могли оставить его равнодушным и он, не думая, согласно кивнул, не в силах более наблюдать за ее страданиями.

— Хорошо.

На мгновение растерянность овладела Султаншей, а после огромная волна облегчения обрушилась на нее и, шумно выдохнув, Севен в благодарности обняла старшего брата, но смутившись своего порыва, немедленно отстранилась.

— Простите.

Тепло улыбнувшись, Орхан мягко прикоснулся ее заплаканному лицу и приподнял его так, чтобы видеть голубые глаза, в которых светилась подаренная им надежда.

— Это ты меня прости, Севен, за то, что лишил тебя брата и семьи. Что не видел твоих страданий и оставался к ним слеп. Ты, как никто другой, заслуживаешь счастья.

Султанша не могла не улыбнуться в ответ и тяжесть в ее груди, так долго владевшая ей, начала растворяться. Она чувствовала себя легко, будто взлетела над землей.

— Я пошлю за Османом и за Шейх-уль-исламом, дабы между вами был заключен никях.

— Никях? — изумилась Севен, широко распахнув голубые глаза. — Прямо сейчас? А как же…

— Хюмашах Султан ни за что не позволит этому свершиться, если я объявлю о подготовке к празднованию вашей свадьбы. Она и без того страдает и переживает. Тем более, времени нет. Османа ждет его санджак. Свершим все прямо сейчас.

Гарем.

Облаченная в весьма вульгарное одеяние из черной кожи и металлических вставок, темноволосая Рейна явилась в гарем, ловя на себе возмущенные взгляды его обитательниц и их откровенное осуждение.

Ухмыльнувшись наложницам, удивленно наблюдающим за ней, Рейна перевела изумрудно-зеленые глаза к Фахрие-калфе, встретившей ее.

— Сеньора, — приветственно произнесла седовласая Фахрие-калфа. — Вы пожелали навестить Эдже Султан?

— Пожелала. Она в своих покоях?

— Да.

Довольно кивнув, Рейна вальяжной и развязной походкой, будто специально пытаясь смутить наложниц и калф своим развратным поведением, скрылась в уже знакомом коридоре.

Фахрие проводила ее тяжелым, напряженным взором, а после строго оглядела изумленных наложниц.

— Что рты пораскрывали? Возвращайтесь к своим делам!

Покои Эдже.

Темноволосая Султанша привычно читала какой-то толстый фолиант, стоящий на невысокой подставке, когда в опочивальню вошла Рейна.

Увидев ее, Эдже радостно улыбнулась и, поднявшись с тахты, спешно подошла к тепло улыбнувшейся ей женщине в вульгарном облачении.

— Рейна, наконец-то!

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — погасив улыбку, проговорила Рейна и Эдже, поймав ее многозначительный взгляд в сторону служанки, жестом приказала той удалиться.

Вместе они опустились на тахту и Эдже не сдержалась от ухмылки, оглядев одеяние тети, любящей экстравагантность.

— О чем же ты хочешь со мной поговорить? Только не говори, что собираешься покинуть Стамбул!

— Именно это я и собираюсь сделать, — пронизывающим голосом ответила Рейна. — Прежде, чем что-то говорить, выслушай меня!

Эдже, сдержавшись от негодования, вызванного страхом потери горячо полюбившейся Рейны, с готовностью кивнула.