Возвышение падших (СИ)

Тепло улыбаясь, Севен Султан читала найденную в небольшой дворцовой библиотеке книгу. В ее длинных светлых волосах плескались лучи солнца, озаряющие их золотым сиянием. Став замужней и, главное, счастливой женщиной, она расцвела. Ранее наполненные тоской и задумчивостью голубые глаза теперь лучились теплом и добротой, а на красивом лице неустанно была запечатлена мягкая улыбка.

Раздался стук в двери покоев и, отложив книгу в сторону, Севен непонимающе нахмурилась, увидев вошедшего Османа, который мрачно посмотрел на нее, не ответив привычно на улыбку.

— Что-то случилось? — обеспокоилась Султанша, поднявшись с тахты и расправив полы бежевого одеяния. — Осман?

— Пришло письмо из столицы от моей Валиде.

— И что в нем? Неужели госпожа так и не приняла наш брак? Не стоит так из-за этого печалиться, Осман…

Вздохнув, тот опустил серые глаза, думая о чем-то весьма напряженно.

— Она сообщает, что Инджи-хатун покончила с собой в своих покоях.

Испуганно ахнув, Севен приложила ладони к лицу, широко распахнув голубые глаза.

— Да простит ее Всевышний… Что же она наделала..?

Слезы заструились по лицу светловолосой госпожи и, с трудом добравшись до тахты, она осела на нее, растерянно качая головой.

— Это я виновата, Осман. Я оставила ее одну… Совсем позабыла из-за этой любви.

Нахмурившись, русоволосый мужчина подошел к ней и сел перед ней на корточки, сжав ее ладони в своих.

— В этом нет твоей вины, Севен. Инджи-хатун сама распорядилась своей жизнью. Этот грех на ней, а не на тебе…

Султанша промолчала, продолжая горько плакать, но, бросив затуманенный от слез взор на мужа, она насторожилась. Он силился что-то сказать ей, но будто опасался.

— Ты рассказал мне не всё, верно?

— Нет и думаю, что не стоит этого делать. Если ты так переживаешь из-за смерти Инджи-хатун, то…

— То что?

Шумно выдохнув, Осман с нежностью прикоснулся к лицу жены ладонью, пытаясь вселить в нее успокоение и терпимость.

— Эдже Султан и Рейна Дориа погибли в пожаре, произошедшем в доме сеньоры.

Растерянно моргнув, Севен нахмурилась от того, что перед ее глазами все позеленело, погружая ее через мгновение в пустой и глухой мрак.

Топ Капы. Султанские покои.

Теплый июльский ветер ворошил черные волосы мужчины, с мрачностью в темно-карих глазах стоящего на террасе. Черное одеяние, в которое он был облачен, отражало его настроение.

Смерть Инджи-хатун, признаться, мало его задела. Но Эдже Султан была его единокровной сестрой, женщиной, о которой он, став султаном, обязался заботиться. Она была, несмотря на свой тяжелый и капризный нрав, любима всеми. Было в ней что-то от Сейхан — непокорное, буйное и своенравное. Это придавало Эдже определенный темный шарм, как и ее матери.

Рядом с султаном, положив маленькую ладонь на его широкое плечо, замерла невысокая и тоненькая девушка, облаченная в такое же траурное платье. Ее темные, практически черные, волосы трепетали, извиваясь крупными кольцами, а серо-голубые глаза, подернутые привычной дымкой задумчивости, то и дело обеспокоенно касались лица Орхана.

— Не корите себя ни в чем, господин, — тихо произнесла Артемисия. — Так решил Всевышний…

— Я знал, что эта Рейна Дориа станет погибелью для Эдже… Не стоило позволять им общаться, а уж тем более отпускать Эдже в тот дом.

— Никто не знал, что однажды этот дом возгорится пламенем, что поглотит их, — пожала узкими и костлявыми плечами наложница. — За вас говорит боль от утраты родного человека, не вина.

С намеком на улыбку Орхан повернулся к Артемисии и в глазах его, скользящих по юному женскому лицу, теплилась нежность.

— Я благодарен тебе за то, что ты поддерживаешь меня. Лишь осознание того, что ты рядом и вскоре подаришь мне ребенка, освещает мою печаль и серые дни.

Улыбнувшись в ответ на его слова, Артемисия мягко погладила его ладонью по плечу. Орхан, перехватив ее руку, поднес ту к губам и оставил на тыльной стороне ладони поцелуй.

— Для меня большего счастья, чем доставлять вам радость, мой султан.

Улыбнувшись на этот раз шире, черноволосый султан притянул к себе Артемисию, которая припала темноволосой головой к его широкой груди. Его сердце билось гулко и тяжело.

— Насколько мне известно, ты еще не приняла мусульманство?

— Нет, — насторожилась Артемисия, нахмурившись в его объятиях. — Почему вы спрашиваете об этом?

— Будущей Султанше и матери моего ребенка не пристало быть неверной, — ответил Орхан, немного отстраняясь и заглядывая в ее серо-голубые глаза. — Желаешь ли, чтобы я посвятил тебя?

— Для меня это… великая честь, господин, — нашлась Артемисия, не скрывая своей растерянности. Она и не думала о мусульманстве и о том, как рождение ребенка повлияет на ее статус в гареме.

Тепло улыбнувшись, Орхан взял девушку за руку и увел ее в султанские покои.

Она осела на большую атласную подушку, чувствуя себя немного взволнованной. Артемисия не была готова к изменению веры. Быть мусульманкой — тяжелое бремя. Она знала об этом со слов Шах Султан, бывшей ревностно верующей.

Черноволосый султан взял откуда-то платок и, сев напротив наложницы на вторую подушку, покрыл им ее темноволосую голову.