Возвышение Сайласа Лэфема

— Нет, стоит! Достань мне что-нибудь! — настойчиво продолжала она. — Иначе я умру. Я должна уснуть.

Они вошли в аптеку, и Лэфем спросил что-нибудь успокаивающее и снотворное. Пока аптекарь готовил рекомендованное им снотворное, Айрин разглядывала витрину со щеточками и всякой другой мелочью. Лицо ее ничего не выражало и было точно каменное, тогда как на лице отца читалась мучительная жалость. Он выглядел так, словно не спал неделю; тяжелые веки нависали над остекленевшими глазами, щеки и шея обвисли. Он вздрогнул, когда аптекарская кошка, неслышно подойдя, потерлась об его ногу. К нему-то и обратился аптекарь:

— Принимайте по столовой ложке, пока не заснете. Много ложек наверняка не понадобится.

— Хорошо, — сказал Лэфем, уплатил и вышел. — Кажется, и мне оно тоже понадобится, — сказал он с невеселым смешком.

Айрин подошла и взяла его под руку. Он положил свою тяжелую лапу на ее затянутые в перчатку пальчики. Немного спустя она сказала:

— А завтра отпусти меня в Лэфем.

— В Лэфем? Завтра воскресенье, Айрин! Нельзя уезжать в воскресенье.

— Ну тогда в понедельник. Один день я вытерплю.

— Хорошо, — сказал послушно отец. Он не стал спрашивать, почему она хочет ехать, и не пытался ее отговаривать.

— Дай мне эту бутылку, — сказала она, когда он распахнул перед ней дверь дома, и быстро поднялась к себе.

Наутро Айрин позавтракала с матерью; полковник и Пенелопа не появились; миссис Лэфем выглядела невыспавшейся и измученной. Дочь посмотрела на нее.

— Не мучайся из-за меня, мама. Я уж как-нибудь… — Сама она казалась спокойной и твердой, как скала.

— Нехорошо, что ты так себя сдерживаешь, Айрин, — ответила мать. — Этак хуже будет, когда прорвется. Ты бы немножко дала себе волю.

— Ничего не прорвется, и волю я себе дала, сколько надо. Завтра я еду в Лэфем — хорошо бы и ты со мной, мама, — а здесь уж как-нибудь один день перетерплю. Главное, ничего не говорите и не смотрите так. И что бы я ни делала, вы меня не удерживайте. А первое, что я сделаю, — отнесу ей завтрак. Нет! — крикнула она, не давая матери возразить. — Я постараюсь, чтобы Пэн не мучилась. Она ни делом, ни мыслью передо мной не виновата. Я не удержалась вчера вечером и кинулась на нее, но теперь это прошло, и я знаю, что мне предстоит вынести.

Они ей не мешали. Она отнесла Пенелопе завтрак и оказала ей все внимание, какое могло сделать жертву полной, героически делая вид, что все это в порядке вещей. Они не разговаривали; она только сказала отчетливо и сухо: — Вот твой завтрак, Пэн, — а сестра ответила дрожащим голосом: — Спасибо, Айрин. — И хотя они несколько раз оборачивались друг к другу, пока Айрин оставалась в комнате, машинально наводя порядок, глаза их так и не встретились. Потом Айрин сошла в нижние комнаты, прибралась и там, а кое-где с каким-то ожесточением подмела пол и вытерла пыль. Она застлала все постели; а обеих служанок отпустила в церковь, как только они позавтракали, сказав, что вымоет за ними посуду. Все утро отец и мать слышали, как она готовила обед, а иногда наступала тишина — в те короткие минуты, когда она останавливалась и стояла не двигаясь, потом снова принималась за работу, неся на себе тяжелое бремя своей беды.

Они сидели одни в общей комнате, из которой, казалось, обе их дочери ушли навсегда, словно умерли. Лэфем был не в силах читать свои воскресные газеты, а ей не хотелось идти в церковь, куда прежде она понесла бы свою беду. В тот день она смутно чувствовала, что на церкви каким-то образом лежит вина за совет мистера Сьюэлла, которому они последовали.

— Хотела бы я знать, — заговорила она, снова возвращаясь к прежней теме, — каково бы ему было решать, будь это его собственные дети. Думаешь, он бы так же легко последовал своему совету?

— Он нам правильно присоветовал, Персис, — только так и нужно. Иначе нам было нельзя, — сказал кротко муж.

— А мне противно смотреть на Пэн. Айрин держится куда лучше.

Мать сказала это, давая отцу возможность защитить перед ней дочь. И он ее не упустил.

— Айрин, по-моему, куда легче. Вот увидишь, Пэн тоже поведет себя как надобно, когда придет время.

— Что ей, по-твоему, надо сделать?

— Об этом я еще не думал. А как нам теперь быть с Айрин?

— Что, по-твоему, надо сделать Пенелопе, — повторила миссис Лэфем, — когда придет время?

— Во-первых, я бы не хотел, чтобы она приняла предложение, — сказал Лэфем.

Миссис Лэфем была, по-видимому, удовлетворена такой позицией мужа; но теперь она вступилась за Кори.

— А он-то чем виноват? Это все мы сами наделали.

— Сейчас не в этом суть. Как быть с Айрин?

— Она говорит, что завтра уедет в Лэфем. Ей хочется уехать отсюда. Оно и понятно.

— Да, это, пожалуй, для нее самое лучшее. И ты с ней поедешь?

— Да.

— Хорошо. — Он опять уныло взялся за газету, а жена поднялась со вздохом и пошла к себе уложить кое-какие вещи в дорогу.