Вперёд, Дживз!

– Берти, ты увиливаешь от ответа.

– Да нет, всё в порядке. Просто…

И я собрался рассказать ей, что произошло, когда из библиотеки вприпрыжку выбежал дядя Уиллоуби, сияя, как двухлетний ребёнок. Старика было не узнать.

– Удивительное событие, Берти! Я только что разговаривал по телефону с мистером Риггзом, и он сказал мне, что получил мою рукопись сегодня утром! Представить себе не могу, чем была вызвана такая задержка. Загородные почтовые отделения работают из рук вон плохо. Надо будет написать жалобу в центральное управление. Нельзя допустить, чтобы ценные посылки не приходили в срок!

Всё это время Флоренс сидела ко мне в профиль, когда же дядюшка закончил говорить и упрыгал обратно в библиотеку, она резко повернулась и бросила на меня взгляд, который резал не хуже кухонного ножа. Наступила тишина, настолько ощутимая, что её можно было хлебать ложками.

– Ничего не понимаю, – сказал я, не выдержав долгого молчания. – Нет, не понимаю, клянусь всеми святыми!

– Зато я понимаю. Я очень хорошо понимаю, Берти. Ты струсил. Тебе не захотелось рисковать…

– Нет, нет! Конечно, нет!

– Ты предпочёл потерять меня, а не деньги. Возможно, ты не поверил тому, что я сказала. Но каждое моё слово было правдой. Наша помолвка расторгнута.

– Но послушай!

– Ни слова!

– Но Флоренс, старушка!

– Я не желаю больше с тобой разговаривать. Теперь я понимаю, что твоя тётя Агата была абсолютно права. Прошло то время, когда я считала, что из тебя может получиться что-то путное. Теперь я вижу, что это невозможно!

И она вышла из столовой, оставив меня страдать в одиночестве. Когда я немного отошёл от полученной встряски, я отправился к себе и дёрнул за шнурок звонка. Дживз появился в комнате с таким видом, как будто ничего не произошло и не могло произойти. Я никогда не видывал более спокойных малых, чем он.

– Дживз! – в отчаянии воскликнул я. – Дживз, эта бандероль пришла по почте в Лондон!

– Да, сэр?

– Эго ты её послал?

– Да, сэр. Я действовал в ваших интересах, сэр. Я думаю, и вы, и леди Флоренс переоценили опасность того, что люди оскорбятся, прочитав о себе в воспоминаниях лорда Уиллоуби. По собственному опыту я знаю, сэр, что любой нормальный человек гордится, когда его или её имя появляется в печати, независимо от того, что о нём или о ней пишут. У меня есть тётя, сэр, у которой несколько лет назад стали сильно опухать ноги. Она попробовала лечиться «Несравненным бальзамом Уолкиншоу» и испытала такое облегчение, что тут же послала фирме письмо с благодарностью. Её радость при виде фотографии в газете своих нижних конечностей до (зрелище более чем отвратительное, сэр) и после лечения была так велика, что это натолкнуло меня на следующую мысль: большинство людей хочет, чтобы сведения о них были опубликованы. Кроме того, если бы вы изучали психологию, сэр, вы поняли бы, что почтенные старые джентльмены будут крайне польщены, если кто-то напишет о том разгульном образе жизни, который они вели в молодости. У меня есть дядя…

Я проклял его тётей и дядей, а заодно всю семью до седьмого колена.

– Ты знаешь, что леди Флоренс расторгла нашу помолвку?

– Вот как, сэр?

И ни капли сочувствия! С тем же успехом я мог сказать ему, что сегодня хорошая погода.

– Ты уволен!

– Слушаюсь, сэр.

Он деликатно кашлянул.

– Раз я больше у вас не служу, сэр, я могу высказать своё мнение, не боясь показаться навязчивым. Я считаю, что ваш союз с леди Флоренс был бы крайне неудачен. Её светлость своевольна и деспотична, полная противоположность вам, сэр. Я находился в услужении у лорда Уорплздона около года, и за это время у меня было много возможностей изучить характер её светлости. Прислуга отзывается о ней далеко не благоприятно. Вспыльчивость её светлости вошла у нас в поговорку. Вы не были бы счастливы в браке, сэр!

– Убирайся!

– Я также считаю, что метод, который она выбрала для вашего обучения, пришёлся бы вам не по вкусу. Я пролистал книгу, которую вам дала её светлость, – книга лежала на столе с тех пор, как мы приехали в Изби, – и, по моему мнению, такая литература вам не подходит. Вы не получили бы удовольствия от подобного чтения. И я слышал от горничной, которая ненароком подслушала разговор её светлости с одним отдыхающим здесь джентльменом, что на днях она собирается заставить вас проштудировать труды Ницше. Вам бы не понравился Ницше, сэр. Его идеи в корне порочны.

– Убирайся!

– Слушаюсь, сэр.

* * *