Вперед,гвардия

По броне зацокали фашистские пули, забарабанили осколки. К этим звукам уже привыкли, и никто из моряков не обращал на них внимания. Вдруг свинцовые брызги ворвались в смотровую щель, в которую смотрел Селиванов. Обожгло лицо. Селиванов инстинктивно прикрыл ладонью глаза. Нет, все в порядке. Только лицо чуть покалывает и кровь сочится.

— Перевязать? — спрашивает Волков.

— Вперёд, а не на меня смотри! — кричит Селиванов, Волков опять наклоняется к смотровой щели. Рокочут пулеметы. Часто-часто, с предельной скоростью рявкают пушки. Катер Селиванова наращивает темп боя.

И вдруг от удара вздрогнул весь катер.

— Пробоина в носовом кубрике, — докладывает матрос.

Новый удар. Селиванов и Волков видят, как на носу катера взметнулся столб пламени. Теперь доклада не поступает. Значит, погибли там матросы…

— Самый полный вперед, — тихо говорит Селиванов.

Ревут моторы, катер еще больше приподымает нос. Селиванов украдкой вздыхает облегченно: пробоина оказалась выше воды и пока не страшна. Теперь бы только обнаружить эти пушки, бьющие из-за угла. Селиванов и Волков осматривают берега и прибрежный лес. Ничего подозрительного не видно.

Мимо проносится катер лейтенанта Загороднего. Катер — пылающий костер. Огонь пляшет, беснуется около рубки, вырываясь из пробоины в бензиновом отсеке. Вокруг быстро и спокойно, как на учении, работают матросы: они засыпают огонь песком, закрывают матами. Лейтенант Загородний закрыл пробоину своей кожаной курткой и что-то кричит. Огненные струйки бегут по рукавам его кителя.

— Танки! Танки! На левом берегу! — врывается в наушники голос лейтенанта Никифорова, идущего последним. — Переношу огонь на них! Прикрываю вас!

— Лево руля! — командует Селиванов. Катер валится на борт, в смотровой щели мелькают мост, горящие на нем машины.

Еще один удар потрясает катер. Глохнут моторы, зарывается в воду нос катера. Теперь вода наверняка заливается через пробоины… Селиванов и Волков, словно сговорившись, распахивают обе двери рубки и выскакивают на палубу. На корме — пожар.

Матросы мгновенно затушили его.

«Тысячу раз прав был Мишка, когда гонял нас по пожарным тревогам!» — вихрем проносится в голове Селиванова, но спрашивает он о другом:

— Что с моторами?

— Оба временно вышли из строя, — говорит Волков, уже успевший заглянуть в машину.

Селиванов ругается и со злостью и тоской смотрит на берега, на мост. А пули и осколки свистят, гудят, фыркают. В кубрик тащат первых раненых. Катер течением медленно относит от моста. Но башня стрельбы не прекращает.

Селиванову виден катер Никифорова. Он развернулся носом к кустам ивняка и яростно бьет по ним из пушки, В воздух то и дело взлетают комья земли и вырванные в корнем кусты. Оттуда, будто дразнясь, всовываются красные языки. Так вот вы где засели, голубчики! Эх, добраться бы до вас! Но моторы не подают признаков жизни.

Серо-желтое облако неприятно пахнущего дыма ваползает на катер. Селиванов чихает и морщится. Из дыма вылетает катер Загороднего: он выручил товарища, хоть на время спрятал его от противника за спасительной пеленой дымовой завесы. Селиванов перескакивает на катер Загороднего, осматривается. Палуба засыпана песком, на ней валяются зацепившиеся за острые углы железа обрывки истлевших матов, одежды; из пробоины пузырем торчит пробковый матрац; руки лейтенанта Загороднегв в волдырях ожогов.

Еще секунда на размышление: куда идти? К танкам или к мосту? Катер Волкова пока считать нечего. А что может сделать один Никифоров против танков? Да еще и неизвестно, сколько их. Два? Пять? Одиннадцать?

И все-таки Селиванов командует:

— К мосту!

Эх, сейчас бы побольше пушек! Тогда можно показать им, где раки зимуют! Но что сделаешь с двумя катерами? Курочкин, Курочкин, где ты? Почему спишь, когда в бею гибнет твой родной отряд?

Молчание Курочкина взволновало не одного Селиванова. Норкин со своего ка-пэ прекрасно видел, как отряд Селиванова атаковал мост, как неожиданно из кустов ивняка блеснуло пламя, как окутался дымом один иа катеров. Михаил понимал, что эта танковая засада и была как раз тем сюрпризом, который исподтишка готовил противник. По мнению Норкина, именно сейчас и должен был вступить в игру катер Курочкина: взять под свой контроль мост и тем самым развязать руки Селиванову для борьбы с танками. Но катер Курочкина словно утонул где-то между местом боя и огневой позицией. А Селиванов нуждался в немедленной помощи. И Норкин бросил в бой сразу и отряд Латенко и отряд Ястребкова. Отряд Баташова—последний резерв, с которым решил идти сам.

Норкин тщательно осматривал реку, но катера Курочкина не мог найти. И тут неприятный холодок пробежал по спине: а вдруг Курочкин умышленно подводит и его и дивизион? Вдруг он умышленно обрекает на провал всю операцию? Не мстит ли он за отца?..