Вперед и с песней

«Вот еще, — подумала я сердито, — чего захотел! Ему теперь от меня еще и какие-то письменные обязательства понадобились? Мало у него, что ли, в портфеле других бумажек? Ходит по всем офисам, квартирам и собирает до кучи. Может, у него хобби такое — справки коллекционировать? Нет, точно чокнутый. Пора гнать…»

— Может быть, вы сразу возьмете с меня еще подписку о невыезде? Или даже о невыходе из собственного дома? — спросила я без особой любезности, решив больше не нянчиться с безумцем.

Но Адам Егорович словно что-то сам прочел уже на моем лице и сразу же замахал обеими руками, давая понять, что хотел бы отменить и поймать в воздухе последние свои слова, которые не должны были вырываться наружу.

— Нет-нет-нет, только не сердитесь, Танечка, — сказал он. — Давайте продолжим наше дело, так сказать, в сугубо устном порядке. Вы не возражаете?

«А разве мы его уже начали?» — хотелось переспросить мне, но, посмотрев на часы, я увидела, что время Адама Егоровича еще не истекло, и поэтому лишь коротко кивнула.

Адам Егорович, набрав побольше воздуха в легкие, начал в красочных подробностях рассказывать мне историю, случившуюся в семнадцатом веке, и о том, что уже в наши дни в найденной переписке губернатора Новой Шотландии Амхерста с подчиненным ему полковником Букэ, комендантом крепости Форт-Питт в Северной Америке, обнаружены совершенно точные доказательства умышленного заражения американских индейцев оспой. Оказывается, подлый полковник Букэ нарочно доставил индейским вождям два одеяла и платок, находившиеся до этого в госпитале для больных оспой, и тотчас же после вручения этих «данайских даров» среди индейских племен штата Огайо вспыхнула серьезная эпидемия оспы, выкосившая насмерть около трех миллионов туземцев.

— Ну и что? — спросила я удивленно, выслушав его рассказ.

Может, он пришел попросить, чтобы я разыскала и наказала по заслугам полковника Букэ, жившего в семнадцатом веке? Чего уж там мелочиться? А потом выдала бумагу, по которой его казнили бы за это, к примеру, в 2200 году? Что нам с Адамом плюс-минус несколько столетий? Сущие пустяки!

— Как это — что? Танечка? Неужели вы и теперь не понимаете масштабов нашего дела?

Произнеся это, Адам Егорович посмотрел на меня с таким торжеством, что было очень трудно удержаться от смеха.

Глядя на его бумажки, я подумала: может, он тоже заразил свою макулатуру какой-нибудь оспой или холерой и теперь взялся из каких-то собственных зловредных побуждений за истребление частных детективов города Тарасова? И при этом почему-то решил начать с меня?

Не знаю, как насчет чумы или оспы, но бациллами безумия речи и бумаги моего не в меру разговорчивого посетителя заражены были явно, и, взглянув на часы, я решила действовать более решительно.

— Интересная история, — сказала спокойно. — Даже поучительная. Я нисколько не сомневаюсь, что вы знаете множество не менее любопытных исторических фактов, но мне некогда сейчас их выслушивать. Много срочной работы. Извините, но я вынуждена с вами распрощаться.

— Но то, что я вам сейчас рассказал, имеет самое непосредственное отношение к нашему делу! — воскликнул Адам Егорович. — Ведь я пытаюсь нарисовать, так сказать, обобщенный портрет того, что вам… нам с вами теперь придется искать. Но если вы хотите несколько сузить, говоря научным языком, аспект…

— Как можно сильнее сузить, — ответила я и теперь уже выразительно посмотрела на свои наручные часы. — Желательно — до двух минут, но можно даже еще сильнее.

— До двух минут? До двух минут? Но как это возможно? — заерзал на стуле Адам Егорович. — Хорошо, тогда я скажу вам то, что должен был сказать только в самом конце. В нашей лаборатории, в нашей сверхсекретной лаборатории пропали три пробирки с этим. Ну, с этим самым.

— С чем — с этим? — повторила я нетерпеливо.

— Этой ночью исчезли сразу три пробирки, — помолчав, сказал Адам Егорович. — Извините, я забываю, что это наш лабораторный жаргон. Точнее, пропали три небольших специальных контейнера. В одном из них были микробы инфекционной летроспирозной желтухи. Во втором хранились палочки Bacillus anthracis — говоря простым языком, это возбудитель сибирской язвы. А в третьем — pestis…

— А это еще что?

— Чума, — просто объяснил Адам Егорович и замолчал.

— Как? Настоящая чума? — поразилась я, мигом забыв о своих наблюдениях за минутной стрелкой.

— Ну да, та самая, — кивнул Адам Егорович. — О которой я не стал вам подробно рассказывать, чтобы сэкономить драгоценное время. Хотя тема — интересная и обширная, в каком-то смысле — мой конек!

— Конек? Погодите… Вы хотите сказать, что работаете в лаборатории, которая как раз занимается всей этой заразой?