Вперед и с песней

— Прошу вас, только не убивайте меня, умоляю, — быстро заговорила Лиля, когда я освободила ей рот. — Я знаю, он вас послал, он монстр, но ведь потом это будет все равно на вашей совести, не слушайте его, прошу вас, я знаю, это трудно…

— Я не собираюсь тебя убивать, — сказала я как можно спокойнее. Услышав эти слова, девушка вдруг почему-то беспомощно заревела в три ручья — наверное, после сильного, только что пережитого стресса. — Наоборот, я пришла тебя освободить, только перестань так реветь. А то… точно убью.

— Кто ты? — посмотрела на меня Лиля с подозрением, когда я начала развязывать ей руки. — Погоди, как ты сюда попала? Кто тебя послал?

— Не важно…

— Нет, важно. У тебя что — есть ключ от моего дома? — продолжала допытываться Лиля. — Но кто тебе его дал? Он тебе его дал, да? Когда? Я не понимаю — что снова происходит?

— Теперь вопросы буду задавать я, — пришлось мне несколько охладить любознательность девушки.

На всякий случай я решила не торопиться развязывать пленнице руки — кто знает, что у этой красавицы на уме?

— Кто тебя связал? Кого ты назвала сейчас монстром? Вообще, что тут произошло?

Кстати, надо сказать, что Лилия Костюченко действительно обладала красивой, на редкость выдающейся внешностью. У нее были большие голубые глаза, очень черные, смоляные волосы, спускающиеся до плеч пышными волнами. Эдакий тип еврейской красавицы из тех, что способны сводить мужчин с ума. Особенно сюда следует отнести тонкую талию и при этом роскошную грудь, какую вряд ли можно сформировать в каком-либо центре пластической хирургии. Лишь природа-мать способна создавать столь совершенные формы.

— Итак, ты будешь отвечать на мои вопросы?

— Но кто вы?

— Частный детектив Татьяна Иванова. Тебе этого достаточно?

— Нет. То есть — да, достаточно, — сказала Лиля, которая по характеру, как я начинала понимать, была особой на редкость упрямой. — Мне не о чем с вами разговаривать. И ни на какие вопросы отвечать я тоже не собираюсь. С какой еще стати?

— Хорошо, как знаешь, — сказала я невозмутимо, убирая руки за спину и показывая тем самым, что тоже не собираюсь продолжать заниматься ее спасением. — Тогда я сейчас уйду и оставлю тебя здесь связанной. Но учти — в следующий раз сюда может прийти настоящий киллер, за которого ты меня как раз сначала приняла. О, в этом деле бывают настоящие профессионалы, я с их работой хорошо знакома! Одни умеют так точно засадить нож в сердце, что возле трупа почти совсем не бывает крови. Другие предпочитают душить свою жертву шелковым шнурком, чтобы не тратить зря пуль и не создавать лишнего шума. Третьи…

— Ну хватит же! Перестаньте! — воскликнула Лиля, которая все же оказалась девицей хоть и норовистой, но на поверку слабонервной. — Я все расскажу. Вы меня только развяжите.

— Начинай, — приказала я ей, не слишком торопясь выполнять ее просьбу. — Итак, кто, а главное, за что тебя тут… так наказал?

— Это один мой хороший друг, — начала девушка, но, поймав мой ироничный взгляд (мол, хорош друг!), тут же поправилась. — Ну да, любовник, мой любовник, если быть точнее. Мы повздорили. Из-за какой-то ерунды, честное слово! А он вдруг решил меня наказать. Да, такое с ним случается, он у меня очень вспыльчивый. И вообще — у нас с ним это что-то вроде игры, не стоит обращать внимания…

— Игры?

— Ну, вы знаете: кого-то привлекают ласки, разные там сюсюканья, а другие, например, наоборот, возбуждаются от разных садистских штучек — да что вам рассказывать? Сами, наверное, знаете, вы ведь такая молодая и симпатичная. Знаете, что мужчины очень странный народ, особенно в интимных вещах. Вот, собственно, и вся ужасная история, — подвела итог Лиля и впервые за время нашего знакомства еле заметно улыбнулась — у нее были маленькие, аккуратные губки, а на щеках, когда она улыбалась, появлялись ямочки.

Было видно невооруженным взглядом, что сейчас девушка нещадно врет — и про друга, и про какие-то мифические ласки. Потому что мечтает, чтобы я ее поскорее освободила и сразу же отстала. Смотрит на меня своими честными голубыми глазами — и врет, не моргая и не краснея.

Но сейчас меня больше насторожило и удивило совсем другое: в речи Лили я вдруг расслышала чуть заметную картавость. Нечто похожее я недавно где-то слышала и мысленно автоматически взяла на заметку.

Ну как же, ночная сцена в больничном дворе! Он что-то требовал, выламывал ей руки, а она отнекивалась. Ведь тогда получается, что и машина во дворе появилась не случайно — Лиля подкатила на ней глубокой ночью к психоневрологическому диспансеру, но потом вынуждена была срочно убегать своим ходом, оставив машину в тени деревьев.

Интересно, очень интересно. Вот только не ослышалась ли я насчет дефекта речи?

— Скажи: «Я сейчас говорю правду», — потребовала я от Лили, и она улыбнулась снова — наверное, моя просьба напомнила ей какую-то детскую игру.

— Я говорю правду.

Но у нее получилось больше похоже на «говою пьявду».