Вперед и вверх на севших батарейках

- А-алло! - Кажется, эти слова только усиливают его панику. - А-а!.. Это такси? Нам надо машину. На, это, на четыре утра!.. А?.. Разъединилось, что ли?

Из кухни появляется Люба:

- Давай я поговорю. Они твоего крика пугаются.

- Пойдем, Серега, выпьем маненько, остынем, - предлагаю, воспользовавшись моментом.

Садимся за стол. Я наполняю бокальчики.

- Ну, чтоб нормально пока что до аэропорта добраться.

- Да уж хоть бы, - безнадежно соглашается Сергей.

Чокаемся, пьем сладкое, терпковатое вино. Люба что-то негромко объясняет кому-то там в трубке. Сергей задумчиво смотрит на стену перед собой, кажется, он совсем забылся, успокоился, кажется, он уже летит. Но дернулся, вскочил, выбежал.

- Фотоаппарат-то я еще не собрал! - раздается уже из комнаты жалоба-вскрик.

Появляется Люба.

- Ровно в четыре подъедет "ауди" синего цвета. - Она смотрит в окно. Объяснила, где остановиться. Увидим, думаю.

- Спасибо... Можно позвонить? С женой попрощаюсь.

- Конечно...

Сергей в одном углу химичит с фотопринадлежностями. Я в другом говорю с Лизой:

- Вот, собрался. В четыре часа такси...

- Что ж, - ее бесцветный голос в ответ, - уверена, все у тебя там будет отлично.

Я усмехаюсь:

- Почему ты в этом уверена?

- Потому что там любят, когда о России так пишут.

- Да? - усмехаюсь опять, на этот раз злобновато, но выяснять, что она конкретно имеет в виду, не решаюсь; да и понятно. - Ладно тогда... спасибо на добром слове. До встречи.

- Счастливо.

Вот и весь разговор. Лучше бы не звонил.

- Может, покурим? - зову Сергея.

Стоим в подъезде у мусоропровода, всасываем и выдыхаем дым. Смотрим на разбавленную желтизной электричества темноту за окном. На пустую проезжую часть Второй Рощинской улицы.

- Вот видишь как, - говорю даже не Сергею скорее, а самому себе, неплохое мы занятие выбрали - то в пансионат "Липки" бесплатно, то вот в Берлин... Да, выстраивается жизнь, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить... У тебя-то с книгой как? Договор подписал?

- Что-то мандраж такой, - отзывается он и говорит о другом: - аж до поноса. Весь день в туалет бегаю.

- А-а, у меня это давно. Нервы.

Покурили, вернулись. Люба приглашает поесть. Да, не мешало бы. Голода не чувствую, но перед дорогой...

Спагетти, миниатюрные сосиски с сыром, приправы.

Разливаю остатки "Изабеллы".

- Желаю вам, парни, там прославиться как следует! - шутливым тоном произносит Люба.

Отвечаю шуткой на шутку:

- Прославиться не обещаем, а вот ославимся наверняка. Да, Серега?

Серега машинально кивает и, чокнувшись, залпом выпивает все из бокальчика. Вскакивает (в который уж раз!) и бежит в комнату. Слышно, как выдвигает ящики письменного стола, что-то ищет.

- Люба, а в походы он так же у тебя собирается? - продолжаю пошучивать.

- Да не-ет! Тогда он знаешь какой - за десять минут рюкзак упакует, оденется и садится здесь покурить, - с удовольствием вспоминает Люба. Вообще-то я ему не разрешаю в квартире курить, но тут уж... Такой мужичара в сапогах, бушлате... А сейчас как угорелый...

- Не привык еще. И я тоже... Но - ничего. Лиха беда начало.

Занялся своими сумками.

- Люб, куда лучше принтер поставить, чтоб не мешался?

- Давай вот сюда. - Она расчищает письменный стол. - Ух ты! Вот это вещь! А мы думали, у тебя какой-нибудь вроде нашего - простенький.

- Если надо будет, Люб, что распечатать... - Я снова наклоняюсь над сумкой, копаюсь в ней, делаю вид, что что-то ищу. - Блин, а провода-то забыл!..

Провода я специально не взял. Вдруг Любе действительно захочется попользоваться принтером, а он не заработает. Она полезет смотреть и обнаружит конверт с деньгами... Возникло желание взять деньги с собой - мало ли что там ждет, в Берлине, куда жизнь повернет, но, во-первых, без специальных документов такую сумму, кажется, не провезешь, а во-вторых, все-таки, всяко-разно, через пять дней я снова буду здесь, в Москве. Вернусь в общагу, к хлебу насущному...

Последняя пара часов - самый тягостный отрезок нашего ожидания. Сборы закончены, делать нечего, разговор не вяжется. Сидеть просто так невыносимо. Пришлось сбегать в ночной мини-маркет еще за бутылкой вина. Люба этого не одобрила, а Сергей на мое предложение лишь отрешенно пожал плечами - у него свои мысли, свои малопонятные хлопоты. А телевизора у них нет.

- Каким-то эмигрантом себя ощущаю, - говорю я, вытягивая штопором пробку из "Изабеллы". - Тут читал недавно... Один какой-то питерский непризнанный композитор написал. Приходит он к Бродскому попрощаться, а тот ему: "Уезжайте тоже отсюда". Композитор говорит, что, дескать, его никто отсюда не выгоняет. Бродский так на него посмотрел с жалостью и развел руками. И вот этот до сих пор малоизвестный композитор все гадает, что этим жестом Бродский хотел сказать...

Почти четыре. Торчу на темной кухне и смотрю в окно. Мертвая тихая улица, по асфальту ветер гонит жидкие волны сухого снега... На той стороне пустырек с холмиком в центре; холмик похож на курган... Нигде ни души. Окна соседних домов одинаково черные. Завтра, точнее, уже сегодня - вторник. Очередной рабочий денек. Рядовой рабочий денек.