Вперед, Команданте (СИ)

– Тут когда-то помещичье имение было, но в войну половина строений сгорела, по-новой отстроили. В сорок шестом открыли детский дом для сирот, каких тогда хватало. По образу и подобию Макаренко – тот его опыт у нас очень востребован. Когда армию после Победы демобилизовывали, то специально отбирали тех, кто умел с людьми работать – и по-командному, и по-человечески. Давали им курсы переподготовки, по чистой педагогике – и вперед. «Хозяин» здесь, бывший замполит полка, которого на фронте «папой Шнитовым» звали. Поле и сад тут тоже не просто урожай, а опытовые участки, коллектив в переписке с агрономическими вузами состоит. Ну и для тех, кто к технике склонность имеет – есть подобие машинно-тракторной станции, и мотоциклы, уже по нашей части. Так успехи такие, что сейчас тут треть воспитанников, уже не сироты, а из соседних деревень, на обучении. Хотя среди самых старших есть еще те, кто были самыми младшими из тех первых послевоенных наборов. Я тебе после дам «Педагогическую поэму» прочесть – более актуальна сейчас, чем Толстой. Макаренко умел коммунаров воспитывать – жалко, что не сберегли такого человека, но дело его у нас тут не пропало, живет. Чтобы выросло новое поколение – стремящееся стать не выше стоящими, а впереди идущими. Иди первым, если знаешь, как и куда, указывай путь – а не можешь, уступи другому. Горизонталь, вместо вертикали – как при коммунизме и должно быть.

Так ведь у вас в СССР власть вовсе не отменяют? Конечно, не та ужасная диктатура из фантазий Фаньера – но все-таки, порядок железной рукой?

– Не отменяют – но изменяют. В сторону «горизонтали», демократии – когда каждый сознательно должен делать то, что положено, а не по приказу. Идем в этом направлении – а что через двадцать, тридцать, пятьдесят лет выйдет, посмотрим! Надеюсь, что с пути не свернем.

То есть как – разве, приход коммунизма не неизбежен? Как самого прогрессивного общественного строя.

– Запомни, Команданте: история, это не канава, по которой катишься, без поворотов. А скорее, поле, где эти канавы поперек – и где-то через них мостки, но вот если мимо промахнешься, то все. Уж сколько стран и цивилизаций туда скатились – кто-то насовсем, кто-то доживает по мелочи. Вот только мы, Россия – все за тысячу лет испытали, так что верю, и тут пройдем.

Дальше по пути был Новгород – «откуда пошла вся наша русская земля», как сказал Валентин. Там Эрнесто увидел памятник «Тысячелетию России» – с изображениями великих личностей этих прошедших веков: князей, царей, полководцев, ученых, мыслителей, художников и поэтов. И решил блеснуть знаниями, спросив – а где тут Иван Грозный, тот русский правитель, про которого вы сняли фильм, получивший вашу высшую премию, и который даже у нас в Аргентине показывали? Войны с татарами, с поляками, со шведами, усмирение боярской вольницы, присоединение Сибири – как родилось и укреплялось. Московское царство.

– Ну вообще-то государство у нас уже тысячу лет назад было, еще во времена крещения Руси. Хотя да, Грозный был первым, кто взял титул «царь» – до него верховный правитель именовался «великий князь», и соответственно, Великое Княжество Московское. А нет его на этом монументе потому, что неудобно здесь, в этом городе, увековечивать того, кто учинил великое усмирение. Хотя в оправдание можно сказать, что во-первых, тогда верховодили в Новгороде купцы, жившие торговлей с Европой, и своим интересом очень сильно на нее завязанные, так что очень может быть, и правда, замышляли от Москвы отложиться то ли в самостийность, то ли под шведов или немцев уйти – интересно, как бы любой европейский король поступил, узнав что какой-то его город подобное замышляет? А во-вторых, доподлинно известно, что в тот год на Русь пришла из Европы чума, от которой, согласно летописям, «и деревни, и целые волости обезлюдели» – так что сильно подозреваю, что Карамзин, писатель а не историк, сосчитал «жертвами опричного террора» вообще всех умерших в новгородской земле, отсюда и совершенно дикие цифры. Ну и в-третьих, даже в архивных записях есть, что «лютым казням» подвергались прежде всего «лучшие люди», то есть знать – а новгородская беднота еще и сама с азартом в этом действе участвовала, ну а кого, как думаешь, было больше, бедных или богачей? Но как бы то ни было, поместить на памятник Ивана Грозного тогда сочли неуместным. Хотя он, по жизни, этого куда больше заслужил, чем иные, тут увековеченные.

На ограде внизу были фотографии под стеклом. Горелая пустошь, руины – и разбросанные обломки металла, вокруг все еще узнаваемого основания монумента.

– Это наши увидели, когда Новгород освободили от немцев. Фрицы памятник взорвали – ведь не могут же недочеловеки и тысячелетнюю историю иметь? Так мы собрали, восстановили как прежде. А это туристам показываем из Европы, кто спросит, а отчего мы, например, Дрезденскую галерею вывезли в Москву, в Пушкинский музей, и возвращать не собираемся. Так если посчитать, сколько Гитлер у нас разрушил, в том числе и такие места, как Пушкин или Петергоф – немцы нам еще на десять галерей должны остались.