Вперед, Команданте (СИ)

Эрнесто и прежде видел прекрасные дворцы и проспекты – лучшие кварталы Буэнос-Айреса строились по старой испанской архитектуре. Но, если сравнивать города с образами людей – то, при всей любви Гевары-младшего к своей родной стране, город «Благословенного воздуха» (перевод с испанского его названия) был похож на утонченного кабальеро, давно не бравшего в руки шпагу, привыкшего решать все споры «цивилизованным путем». Ну а Ленинград вызывал у аргентинца Гевары воспоминания о суровых конкистадорах, которые четыре века назад прошли огнем и сталью от Перу до устья Амазонки, через неизведанные джунгли, населенные племенами дикарей. Если для Аргентины войны были далекой историей (парагвайская, почти столетие назад, а до того за независимость, и все) – то русские не забыли о великой войне, завершившейся совсем недавно. И в Ленинграде это было заметно больше, чем в Москве – надписи «эта сторона улицы при обстреле наиболее опасна», сохраненные в нескольких местах даже на Невском, доты-памятники посреди скверов, где играли дети. Музей Блокады – где Гевара был удивлен. «вот такой кусочек хлеба был суточной нормой для ленинградцев в первую зиму?». А вот этот кусок земли с «Невского пятачка», в котором стали больше чем почвы – и ваши солдаты держались там, не отступали и не сдавались?

– Мы с нелюдью воевали – ответил Валентин – ты на этот экспонат посмотри. Целый большой ящик детских игрушек-пупсов, такие были очень популярны у нас до войны. Когда ленинградских детей везли в эвакуацию, через Ладожское озеро, они часто брали игрушки с собой. А немцы топили суда – бомбили, даже видя, что там гражданские. Игрушки после выбрасывало на наш берег – и ты понимаешь, что было за каждой?

И добавил, зло ухмыльнувшись:

– Знаешь, что мы имели полное моральное право, сделать с фрицами за такое, когда победили? Моргенау бы тихо курил в сторонке. А вот не стали! Выгоднее оказалось, не добивать насмерть своего теперь верного вассала. Ну и отходчивые мы – русская наша черта. Но не забываем ничего – и хорошего, и плохого.

Пискаревское кладбище – где лежат сотни тысяч ленинградцев, умерших в Блокаду. А у входа трофейные пушки – со стволами, опущенными к земле. Немецкие, французские, чешские – те, что тогда обстреливали Ленинград, а теперь стоят символом позора.

– Когда в СССР приезжал Де Голль и с чего-то решил вспомнить о царских долгах, его привезли сюда и показали эти экспонаты линкорного калибра – которые его бравые французы в исправности сдали немцам в сороковом. И сказали – вот это все что мы знаем о «долге» России перед Францией И что за своими долгами – мы всегда приходим сами.

Здесь прошлое сплеталось с совсем недавним. Памятник Суворову, который стоял на своем месте не укрытый, всю Блокаду – по соседству с дворцом кого-то из российских императоров, в котором теперь находился Музей Революции, а у входа был выставлен броневик «тот самый, с которого Ленин в семнадцатом выступал» – и все это рядом с Марсовым полем, когда-то местом гуляний и парадов, а теперь с памятным некрополем павших героев революции в самом центре – и через канал, знаменитый Летний сад с античными статуями и памятником баснописцу Крылову. А мимо течет Нева, «широкая как море», и если перейти Кировский мост и свернуть направо, то сначала увидишь дом Петра Первого, «самое первое здание этого города», а затем, пройдя мимо «дома военморов» со статуями матросов на крыше, окажешься на набережной, у которой друг за другом стоят три корабля.

Первый – «Аврора», силуэт которой был на гербе ленинградского мотоклуба. Крейсер революции, выстрел с которого дал сигнал к штурму Зимнего дворца, где сидело последнее капиталистическое правительство России.

Второй – тоже трехтрубный, но гораздо меньший. Эсминец типа «Новик», в октябре семнадцатого носил имя «Забияка» и стоял на Неве рядом с «Авророй», в тридцать третьем, уже с названием «Урицкий» перешел на Северный флот и с доблестью прошел уже эту великую войну (боевой счет, число походов и побед, указан), а в пятьдесят четвертом – по настоянию нашего Адмирала, как сказал Валентин – вернулся сюда, на вечную стоянку.

– Его однотипный брат «Самсон», что тоже в Октябре был здесь, после стал «Сталин» и сейчас во Владивостоке памятником – за революцию, а также как один из первых кораблей возрожденного Тихоокеанского флота, и за заслуги в войне с самураями в сорок пятом. Тоже Адмирал распорядился, для потомков сохранить.

И третий, современного вида. По крайней мере, Эрнесто видел похожие под аргентинским военно-морским флагом, в порту Буэнос-Айреса в дни национальных праздников. Тоже класс – эсминец?