Вперед, Команданте (СИ)

– «Стойкий», предвоенный «проект 7». Воевал тут, на Балтфлоте, получил гвардейский флаг за образцовое выполнение боевых заданий. Здесь тоже с прошлого года – ради воспитания молодежи и пропаганды морской службы. Все три единицы – не только музеи, но и учебные, числятся за Нахимовским училищем, вот этот дом. Еще есть и подлодки-памятники: в Гавани на Васильевском на берегу стоит «Л-3», самая успешная из балтийских, а в Кронштадте вообще раритет, «Пантера», 1916 года. Ну и катера, числом наверное с десяток – и торпедные, и «мошки», и «броняшки» – и здесь в Питере, и в Кронштадте, и на Ладоге.

Ленинград, это место рождения вашего флота и главный русский порт? Но разве Россия была ранее известна, как морская держава?

– Команданте, а ты знаешь, что английский регулярный флот (то есть, построенный и содержащийся за счет казны) всего на полвека старше российского? Разница лишь в том, что Британская Империя была разбросана по многим местам за морями, ну а мы по суше двигали свои границы, не было у нас до недавнего времени заморских интересов. А теперь есть – мировой коммунизм по всей планете распространять. Поскольку сухопутных врагов рядом – мы уже всех одолели. Учение коммунизма истинно, потому что верно.

Значит, может быть, и в Гватемале победит революция? Дорога мне эта страна – и очень жаль, что так вышло. Что правда Арбенса – уступила силе гринго.

– «Не в силе сила, а в правде». Потому что лишь та сила, которая за правду, может победить окончательно. А которая не – что там Наполеон говорил, «на одних штыках нельзя сидеть»? Так что помяни мое слово – американцы в Гватемале не удержатся. Не будет там их устойчивого порядка.

Чьи это слова, о силе и правде? Валентин в ответ лишь усмехнулся – одного хорошего человека, с которым ты не встретишься. Зато, как вернемся в Москву, экзамен у тебя принимать будут другие великие люди. Теоретическую часть – практику тебе самому придется пройти.

Эрнесто уже усвоил, что требовать разъяснения – бесполезно. Ответом будет или молчание, или «узнаешь, когда вернемся в Москву». И в голову лезли самые фантастические версии – вроде тех, что мелькали в желтой прессе гринго: о том что у советских есть то ли машина времени, то ли выход в потусторонний мир. По крайней мере, других объяснений факта, что он, скромный аргентинец и сугубо частное лицо, вызвал такой интерес у советских властей, не наблюдалось. Версия о «друзьях дона Бельмонте» давно была отброшена – не напрасно сам дон Педро его учил, видеть, анализировать, и выводы делать. Хотя непонятно – если Валентин служит в ГБ, то все члены двух байкерских клубов, и даже «сама Лючия», тоже? Или в СССР настолько единомыслие и единовластие (причем без принуждения) что в это трудно даже поверить?

– Думай, Команданте, думай. А после уж сам будешь решать.

23 июля началась Палестинская война – когда армии арабской коалиции атаковали Израиль, бывший в военном союзе с СССР. 25 июля в Китае фронт по Янцзы взорвался наступлением советских и северокитайских войск, форсировавших Великую Реку в сотне километров выше Шанхая. Второй уже год продолжалась война вьетнамского народа против американской агрессии. В Африке затухали последние искры авеколистского мятежа. Французы перебрасывали дивизии в Алжир. И наконец появились коммунистические партизанские отряды в джунглях Гватемалы.

– Мы возвращаемся в Москву, Команданте. Сегодня ночью, поездом, «Красной стрелой». Я, ты, наши девушки, и еще Генерал, Тюлень и Финн – как раз восемь человек, на два купе.

Отчего такая срочность? Это из-за войны?

– Война, кого в России этим удивишь? Хуже, Команданте. Твоя мама, с чего-то обеспокоясь, вылетела в Европу. Будет в Риме завтра утром. Так что твоим экзаментаторам придется в планы – коррективы вносить.

Отец Серхио, кардинал и чрезвычайный и полномочный посол Ватикана в Москве.

– Коммунизм или вера. Вам не кажэтся, вашэ прэосвящэнство, что это нэправильный вопрос?

Сталин заметно постарел – годы берут свое. Прежде во время аудиенции мог встать и ходить по кабинету, вертя в руке свою знаменитую трубку (хотя курить бросил еще десять лет назад). А сейчас сидел, откинувшись в кресле, во главе стола, крытого зеленым сукном.