Вперед, конюшня!

- Скажите, а что у нас было на обед? - спросил я, чтобы увести разговор от Лобана.- Вкусно, но не понятно что. Из супницьыш меня кто-то смотрел.

- Естес-ственно! - воскликнул шеф-кок.- Это был раковый суп-глазенап!

- Вот оно что!

- Да! Из живого ледовито-океанского рака-глазенапа вынимают глаза - не волнуйтесь, ему не больно - и варят слепого рака в очень соленой воде до легкого покраснения. Белое мясо из шеек и лапок идет на крокеты с соусом бешамель, из мяса клешней готовится крепкий бульон...

- А что было на второе? Похоже на антрекот с лапшой...

Он мне что-то сказал, но я не понял.

- Дрессура, естественно! На то он и антрекот из отбивной дрессуры. Дрессура пожелала вам приятного аппетита.

- Я забыл сказать ей "спасибо"...

- Ничего. Она не обиделась. Кстати, дрессура была не с лапшой, а с маринованными пиявками.

Я вдруг почувствовал неодолимую тягу выбежать на крыльцо и вывернуть перед Бoгом душу. Я так и сделал: извинился, быстро вышел на крыльцо "Маракканны", ускорился, забежал за угол, засунул два пальца в рот и совершил в густую траву этот известный обряд жертвоприношения. (Пока я рыгал, мне из травы кто-то подмигивал и хихикал. К дрессуре и глазенапу я вскоре привык, но так и не смог смириться с маринованными пиявками.)

ПЕРВАЯ ТРЕНИРОВКА.

Потом я вернулся на крыльцо, засунул в рот четыре пальца и оглушительно свистнул с обеих рук. Все жеребцы, потягиваясь и позевывая после полуденного сна, начали выбираться из зимних квартир. Мы провели легкую разминку па четвертой, детской Полянке: приседания с пудовым валуном - кто сколько сможет до первого пота.

Потом азартно гоняли три на три в пляж-болл на вылет. Без вратарей и "три корнера - пеналь". Я тоже размялся, побегал, проверил порох в пороховницах (порох отсырел, но из игры не выпадал). Мячик нашли полегче гладкий ледниковый валун пуда в два весом; разнесли его вдребезги; притащили другой, потяжелее, потом третий... И так до самого ужина, пока не стемнело. Всех похвалил: молодцы.

...А УЖИН ОТДАЙ ВРАГУ.

ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА.

Войнович уже сидел за столом, но к ужину не прикасался, а ждал моего появления. Он многозначительно посмотрел мне в глаза, встал, отодвинув животом стол, отнес свою тарелку (кровяной ростбиф с гречневой кашей) Касанидису и громко сказал: - Ешь, Касан, тебе надо хорошо питаться.

Смысл этого театральной сценки одного актера я понял так, что Войнович молча, но демонстративно, показал мне своего врага. Странно. Какая черная кошка пробежала между ветераном Войновичем и сопляком Касанидисом? Впрочем, в сборной, как и в любом коллективе, происходят разные подводные пертурбации и турбовалентные завихрения. Это нормально, но руку надо все время держать на пульсе. Я командую целым взводом,- да еще каким! - конюшней, контингентом, конгломератом, конкистадорами, командой осоБoго назначения. В этот сборный КОН отобраны сразу три команды, тридцать три лучших игрока,одиннадцать из которых я должен "отсеять" в самое ближайшее время (у ФУФЛА не хватает средств на содержание конюшни, с жеребцами эти дипломаты не хотят портить отношений, вот и нашли тренера-сеятеля - интересно знать, как производится этот отсев?), а двадцать два будут заявлены на чемпионат мира одиннадцать связок ведущих-ведомых. Конкуренция в конюшне очень жестокая отсюда и подводные завихрения: подозрительность, вражда, группировки, выяснения на уровне "а ты кто такой?". Всякие там ученые-методисты-психологи от ФУФЛА считают, что "весь этот нездоровый климат отразится на Игре и что дело Тренера создать коллектив единомышленников", что я должен "сплотить" футболистов.

Я так не считаю. Это какое-то поверхностное нсихоложество: извините-подвиньтесь, спасибо-пожалуйста, ребята, давайте жить дружно. При мне в конюшне не будет соплей и плаканья в жилетку.

Кстати, я недооценил Войновича. На следующий день он отдал свой шницель футболисту С. (не буду называть фамилий неудачников), на третий день его ужин с аппетитом съел Д. и т. д.- в течение десяти дней Войнович отдавал свой ужин разным жеребцам, и я, наконец, догадался, что Тиберий кормит ужином не своих врагов (какие враги, кто ж ему враг, кто станет ему поперек дороги?), а попросту показывает мне десять футболистов, которых я должен отчислить из команды.

"Интересно, кто будет одиннадцатым?" - гадал я. И не смог угадать. Одиннадцатый ужин Войнович придвинул к себе и, глядя мне в глаза, демонстративно съел его.

- Я все понял, Тиберий,- сказал я.- Хорошо. Я отчислю всех, кому ты отдавал свой ужин. И тебя тоже.

- Ты все правильно понял,- ответил он и встал из-за стола.- Да, мне пора в декрет, пойду собирать манатки. Вешаю бутсы на гвоздь, фуфайку передаю ведомому.

- Не торопись,- сказал я.- Я держу для тебя свободную вакансию. Хочешь быть вторым тренером конюшни?

Войнович не ожидал такого предложения. Он подумал и равнодушно сказал:

- Я подумаю.

- Подумай,- так же равнодушно ответил я.

- Я посоветуюсь с доктором Вольфом.

- Посоветуйся.

ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ.

ВОЙНОВИЧ.