Вперед, конюшня!

- Ладно, ребята,- сказал я.- Я буду говорить то, что думаю, а вы уж как знаете. Я не был великим игроком и не собираюсь корчить из себя великого тренера. Я простой, как валенок. И все же я кое-что понимаю в футболе. Я играл в "СОСках" в одной связке с Тиберием Войновичем,- где, кстати, Войнович? - однажды даже забил гол - заметьте, с игры, не с пенальти! великому Микеланджело Леффевру, более того, в конце своей карьеры сломал ногу самому Лобану, когда он доигрывал в "ЖЛОБах", и за это меня на год дисквалифицировали, и я уже не вернулся в большой футбол. Ираклий, ты чего в тюбетейке?.. А, доктор приписал... О'к. Я такой же, как вы, плоть от плоти вашей, по образу вашему и подобию,- продолжал я.- Не Бoг, не царь и не герой. В команде я временно, потому что я - и вы это знаете - либерал, гнилой воды либерал... Брагин, иди чесаться на улицу!.. Я согласился взять сборную конюшню только потому, что люблю вас, потому что здесь неплохо платят и потому что после ухода Лобана ни один крутой и здравомыслящий тренер до сих пор не согласился взять сборную, потому что вы медленно деградируете и опускаетесь на дно, даже утреннюю физзарядку не делаете, потому что ночами играете на компьютерах. А ну, честно: кто делал сегодня зарядку?.. Вот! То-то и оно! Да вы еще не проснулись! Чего вы все чешетесь?.. Компьютеры выброшу! Я тоже ненавижу зарядку, руки-ноги-спина врозь, а люблю перекинуться в картишки, сладко поспать, вкусно поесть и хорошо выпить, и вот когда с моей помощью вы опуститесь окончательно и почувствуете ногами дно,- вот тогда вы запоете "Сулико"! - потому что меня отстранят от должности и за несусветный гонорар пригласят Лобана, который сейчас подрабатывает сразу в трех стойлах,- в национальном, молодежном и юношеском,- в Приобском Хантстве, где местный хант щедро платит ему ранней сырой нефтью по среднему всемирному эквиваленту. Вот тогда вы поскачете через скакалку, вот тогда вы запляшете железную тарантеллу! Лобан вас запрет на три года в Шишкином Лесу, и - вставать по свистку. Хотите в тренеры Лобана?

- Нет! Не хотим! - с поддельным ужасом закричали все.

Впрочем, почему с "поддельным"? С самым настоящим ужасом.

- То-то! А теперь слушай объявление: Новый Год закончился, начинаем работать! Всем на завтрак! После завтрака - легкая тренировка. Ага, вы уже завтракали... А вот я с утра не успел. Тогда до обеда все свободны. Запаситесь мячами,- после обеда сыграем в пляж-болл с выбыванием.

О'к.

ТИБЕРИЙ ВОЙНОВИЧ.

Председатель Сур все еще кашлял в платочек и никак не мог отдышаться. Совсем стал плох старик. Гориллы немного прогуляли его по Маракканне вверх-вниз, туда-сюда, председатель понюхал цветочки, подышал озоном, оклемался, потом я проводил его к "торнадокванту", сделал ему ручкой, "квант" заквакал и отчалил, а я отправился в ресторацию позавтракать,- есть не хотелось, но нужно было отбить цицероновый привкус во рту и специфический запах в носу. Там, в этой столовке, сидел обрюзгший и потолстевший Тиберий Войнович. Он читал "Спортивный курьер" и лениво ковырялся вилкой в каком-то гадюшнике из мясных макарон в томате и в горчичном соусе. На собрании он таки не присутствовал, а жрал.

Мы сдержанно перекивнулись: привет, мол. Не бросаться же друг другу на шею - сколько лет, сколько зим! Три зимы и три лета, всего лишь. За три года с небольшим, что мы не виделись, Войнович откормил такую ряху, что, как говорится, "день скакать - не обскакать, три дня ср...- не обоср...".

Сейчас он приканчивал, судя по количеству пустых тарелок перед ним, третий завтрак. Я прикинул: раз-два-три глубоких тарелки. Точно, слопал за раз три порции то ли спагетти, то ли макарон по-флотски. Я присел за его столик и спросил:

- Как тут кормят, Тиберий?

- Хорошо. Не жалуемся. Повар хороший. Борщ.

- Борщи хорошо готовит?

- Его фамилия Свекольник. Прозвали Борщом.

- Это плохо, что повар хороший.

- Почему?

Кроме ряхи Войнович отрастил пузо. Жрет макароны, как не в себя, да еще по-флотски - с хлебом. Тоже мне, земеэс!

Я похлопал его по арбузику:

- Что с тобой, Тиберий? Кто это тебя так заделал? На каком ты месяце? Когда собираешься в декретный отпуск?

- Нет чтобы пожелать приятного аппетита,- ответил он, но все же смутился и отодвинул тарелку.

Это хорошо, что он смутился. Значит, еще не проел остатки спортивной злости.

- Нет, завтрак доешь,- сказал я.- Приятного аппетита! Впереди у нас трудный день, тебе надо хорошо заправиться. Но вот обед раздели с другом, а ужин...

- А ужин я оставлю Лобану! - догадался Войнович.

Мы посмеялись. Лобан нам не враг, но все футболеры - как профи, так и тиффози,- любят подтрунивать над Лобаном, разговор о нем считается хорошим тоном и нейтральной, но занятной темой, вроде разговора о погоде. Как же без Лобана,- футбола без Лобана не бывает.

- Лобан никогда не ужинает,- поддержал я этот разговор.- Лобан себя блюдет.

- Лобан худой, потому что злой,- сказал Войнович.

- Или наоборот - злой, потому что худой.

- Да. Он злой и худой, потому что он сыроед и потому что совсем не пьет. Даже коньяк па шару.