Вперед на запад

Двоих бойцов эта новость будто ветром сдула под грохот сапог по лестнице.

– Ну, а мы пока с тобой, Федор Никодимович, займемся другим делом. – Ставлю старшему следующую задачу: – Бери остальных, снимайте полотнища с древков и складывайте их стопкой, как постельное белье… И никому об этом ни звука. Ни сейчас, ни потом. Пока не скажу, что можно хвастаться…

– Мать твою через пень в три коромыс… – Унтер достаточно ярко выражает свои эмоции при виде такого количества таких трофеев, но потом, глянув на меня, поправляется.:– Ну, эта… Матерь Божья, Пресвятая Богородица!..

– Вот-вот, именно поэтому молчать обо всём, как рыба об лёд. А теперь – работаем! И не забудь отдельно навершия собрать!..

В спорых руках начинает шелестеть тяжелый шелк разных оттенков, но с неизменными черными диагональными крестами и такого же цвета воинственно расправившим крылья орлом в золотом лавровом венке с императорский короной и гордой латынью «PRO GLORIA ET PATRIA». Прибывшие охотники за мешками приносят искомую тару, в которую и прячется новоприобретенное «богатство». Делая вид, что мы тут случайно и абсолютно не при делах, выходим во двор к ожидающей нас охране, бойцы приторачивают мешки к седлам, и вся наша маленькая компания берёт курс обратно на станцию.

Там нас встречают сибиряки-разведчики, оживленно и жизнерадостно дербанящие вагоны, и Пепеляев, организовавший эту бурно протекающую инвентаризацию с целью догнать и перегнать нас с Анатолем по количеству трофейных пулемётов, ну а заодно выяснить, сколько патронов мы все можем из них расстрелять. Увидев меня, еще издалека одними глазами задает вопрос: «Ну как?». Отвечаю ему таким же красноречивым взглядом, как бы невзначай похлопывая по притороченным мешкам. Затем негромко инструктирую Прокопенко:

– Никодимыч, остаешься со своими охраной при… з… кх-м… мешках. Не расслабляться, полная готовность к бою. Для всех остальных вы – мой резерв, без личного разрешения – ни на полшага в сторону. Всё понял?

Унтер коротко кивает в ответ, дает команду спешиться, а я уже слушаю доклад подошедшего штабс-капитана:

– Через десять минут обе мои группы будут готовы к выходу. В каждой – по двадцать человек и по два подрывника от драгун. Командирами – взводные унтер-офицеры, задачи им поставлены, карты розданы. Сейчас заканчивают вьючить пулеметы, добирают двойной запас патронов. На дальнем пути стоит несколько вагонов, там – боеприпасы, оттуда и берем. Я остаюсь здесь с резервной полусотней.

– Добро, Анатолий Николаевич. Пусть возьмут еще по паре гранат из трофеев каждому, очень могут пригодиться. Сколько пулемётов на группу?

– В одной – четыре, в другой – пять. Между прочим, у вас взаймы не брали. – Пепеляев гордо улыбается. – Мои разведчики сами нашли. Штабс-капитан Дольский снабдил только тротиловыми шашками, детонаторами и шнуром из броневагона.

– А где он сам, случайно не подскажете? – отвечаю улыбкой на улыбку.

– Подскажу, Денис Анатольевич. Неподалеку отсюда казармы бывшей железнодорожной бригады, сразу за ними – лагерь для военнопленных. Анатолий Иванович своих штурмовиков уже отправил, сейчас там должен быть. Если хотите – дам провожатого, покажет дорогу.

– Не откажусь, время дорого. Не к добру эта тишина затянулась, чувствую, скоро очухаются гансы и полезут, как наскипидаренные…

Глава 16

Лагерь действительно нашелся за казармами, отгороженный от внешнего мира классическим забором из колючей проволоки и воротами с традиционной в таких случаях надписью «Gefangenenlager» сверху. Уже не очень нужная, на мой взгляд, охрана из штурмовиков тем не менее расположилась на входе. Увидев подъехавшее начальство, бойцы без лишней суеты освобождают дорогу. Но сразу попасть на территорию не получается, рядом стоит пролётка, из которой начинает выбираться томившийся ожиданием невысокий и худощавый священник лет сорока пяти, с окладистой бородой, начинающими проявляться залысинами и проницательным взглядом. И ждёт он, судя по кивку караульного, определённо меня. И что всё это значит, блин? Ладно, слезаем с лошади и идём знакомиться…

– Здравствуйте, господин офицер. – Служитель Божий, понимая особенность момента, решает придать беседе светский характер и неожиданно для своего телосложения рокочет приветствие густым басом. – Я – протоиерей Павел Мацкевич, настоятель местной приходской церкви.

– Здравствуйте, отец Павел. Я – капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона. Какая нужда привела вас сюда?

– Дело в том, что мы слышали выстрелы, видели русских солдат и решили, что наш город освобожден от германцев. Но вас так мало, что…

– Вы правы и в первом, и во втором случае. Город действительно занят подразделением русской армии, и нас действительно немного. Но уходить мы собираемся лишь в крайнем случае, а пока постараемся не пустить супостата обратно до подхода основных сил. Так что я бы вам посоветовал пройти по домам и предупредить оставшихся жителей, чтобы без особой нужды не показывались на улице, это может быть опасно, если начнётся стрельба.