Вперед в прошлое 2 (СИ)

Мы расселись за кухонным столом, и я поделился сегодняшними приключениями: о том, что решили с бабушкой поехать в Москву торговать, о визите к отцу и о том, что он вернул двадцать тысяч.

— Офигеть! — воскликнула Наташка и аж на стуле подпрыгнула.

Говорить им, что собрался прокрутить если не все эти деньги, то хотя бы часть, я не стал, чтобы никого не волновать, все-таки риск был. У нас могли отжать товар менты, когда мы начнем торговать, ведь неизвестно, получится ли занять легальное торговое место: большая вероятность, что они все на постоянной основе арендованы перекупами. Те же менты или беспредельщики вполне могли забрать прибыль уже позже. Нас попросту могли обворовать. Но я рассчитывал на лучшее, ведь никто не знает, что пожилая женщина и пацан везут деньги.

Информацию о перевернувшемся автобусе я решил придержать — довольно на сегодня стрессов.

— Так что завтра бабушка должна убедить тетю Иру, чтобы договорилась с проводниками резервного поезда и те помогли с проездом.

— Так почему Ирка сама не повезет? — возмутилась мама.

— Потому что ее поезд идет транзитом через Украину, — объяснил я. — Меня высадят, товар заберут.

— Ну не уроды⁈ — возмутилась Наташка. — Так вы поедете на другом?

— Да, есть еще один, но он дольше идет. С утра я рвану на рынок приценяться. Нужно узнать, почем абрикосы у армян. Попробую закупить и перепродать. Через два дня уже надо стартовать.

— Так скоро? — всплеснула руками мама.

— На даче скоро черешня поспеет, «воловье сердце». Ее немного, но она красивая, — сказала мама.

В Наташке тоже проснулась коммерческая жилка:

— Картофан! Молодой картофан же! Он у них там еще не созрел, а у нас его валом!

— Видите, сколько возможностей! — улыбнулся я. — Тридцать тысяч за рейс — легко.

— Офигее-еть! — мечтательно протянула Наташка. — Это ж целые зимние ботинки!

— А если найти, у кого там жить, можно конвейер наладить. Кто-то в Москве сидит и торгует, кто-то передает товар с проводниками. Жаль, нет у нас там родственников.

— У бабушки спрашивал? — поинтересовалась сестра.

Я кинул.

— Только у мамы не спрашивал. — Она повернула ко мне голову, я уточнил: — Бабушка сказала, что там живет дед Шевкет. Отец знает, где дед? Он молчал про родичей в столице, когда я спрашивал.

Мама звонко размешала сахар в чае и сказала:

— Знает. Поначалу дед поздравлял нас каждый Новый год. Я ему фотографию тебя новорожденного отправила в тайне от Ромы. Первый внук все-таки! — Она горько усмехнулась. — Дед ответил, а Рома обнаружил письмо первым и прочел его. Что тогда было! — Она зябко повела плечами.

Вот это новости! Дед-то, оказывается, все это время интересовался, как живет его сын!

— Так ты знаешь адрес деда? — улыбнулся я. — У тебя письма сохранились?

Она мотнула головой.

— Нет. Не сохранились. Помню, что улица Перова или как-то так.

— Перовская. Есть в Москве такая улица, — кивнул я.

— Отец те письма сжег, а меня чуть не убил и потом месяц клевал. Сказал, что если еще раз отвечу — развод. Я и перестала. Дед еще три года писал. Рома говорит, один раз даже приехал…

— Надеюсь, он после этого выжил, — сказала Наташка, подпершая щеку кулаком. — А вообще, может, дед не такой плохой. Отец и бабушку Эльзу ненавидел, а она классная.

Мне подумалось, что письма прекратились не потому, что дед сдался — он ведь мог умереть! И тогда мы найдем разве что памятник на кладбище.

— Слышь, брателло, — продолжила Наташка, — ты ж утром на рынок? Давай я — на рыбалку, а ты — по своим делам? Заработаю чуть на ботинки себе.

— Да вообще без проблем, — пожал плечами я.

Борька слушал наши взрослые разговоры, зевая, и наконец улучил момент, вставил свои пять копеек:

— А Юрка нашел, где жить? Или он тут у нас, в ДОТе? — В его голосе читалось искреннее беспокойство.

Надо же, Каюк Борьку обижал, а братец за него переживает! Да ему в священники надо! И при этом в моей реальности из него вырос гнилой скользкий интриган. Вот как так?

— Бабушка его приютила, — сказал я. — Надеюсь, они поладят, Юрка неплохой, только невоспитанный.

— Нормальный оказался, да, — признала мою правоту Наташка и спросила: — Так а с треньками что?

— Занимаемся завтра вечером в семь, как дела поделаю.

Она закатила глаза:

— Я вся болю, сегодня еле встала.

— А кому легко, — буркнул Борька. — Я тоже болю, и че?

Тренировки как-то придется совмещать с торговлей, чтобы команда не разбежалась. Такие вещи здорово объединяют людей, порождают чувство локтя. Нужно будет придумать какой-то слоган или тайный знак, дабы подростки ощутили свою причастность к чему-то тайному и великому.

— Давайте, дети, спать, — зевнув, предложила мама. — Был трудный день.

— Хорошая мысль! — Я ответил зевком на зевок и поплелся в душ.

Подходил к концу вторник, вместивший целую жизнь: я узнал, что мама тяжело больна, чуть не погиб в автокатастрофе и нашел в отце человека. Завтра не менее насыщенный день: надо позвонить с утра бабушке, узнать, уговорила ли она тетку, потом метнуться на рынок, выяснить цены на абрикосы, вечером погонять молодежь…