Вперед в прошлое 2 (СИ)

Нет, до того, как погонять молодежь — зайти в гости к Илюхе и узнать, займут ли мне его родители тысяч тридцать. Я не планировал возвращаться из Москвы без денег, но нужны были и лекарства, и оборотные средства. И еще неплохо бы придумать, что можно возить из Москвы сюда. У нас город портовый, шмоток, «сникерсов» и сигарет достаточно, и удивить людей трудно.

Если все пойдет, как я планирую, послезавтра будем собирать первую партию товара, чтобы рвать в Москву в пятницу. В воскресенье утром будем там, во вторник — здесь. И опять — выспаться, собрать товар, рвануть в Москву.

И, да, еще же дед Шевкет! Надо подумать, как его найти.

* * *

Проснулся я по будильнику в семь, принял душ, побежал к телефонной будке, чтобы связаться с бабушкой, и обнаружил трубку, свесившую оборванный провод. Вот козлота! Ну кому она мешала? Я выругался. Следующая будка аж возле Илюхиного дома. Я бросил взгляд на окна бабы Вали на третьем этаже. У нее есть телефон. Сейчас полвосьмого. Но сон стариков чуток и короток, обычно они просыпаются рано. Вдруг она уже встала?

На счету каждая минута, потому я наплевал на тактичность, взбежал на третий этаж, постучал к ней, прислушался. За дверью завозились, баба Валя глянула в глазок и сразу же отворила дверь.

— Извините, что так рано. Мне срочно надо позвонить…

— Я не спала, проходи, Павлик.

Бабулька посторонилась, пропуская меня к телефону.

— Как себя чувствует мама?

Я замер с трубкой в руке. Соседка беспокоится о психическом состоянии мамы после разрыва с отцом или знает о ее болезни? Если второе, неудивительно: мы живем в селе, тут быстро расходятся вести.

— Вы о чем? — спросил я, набирая по памяти бабушкин номер.

— Тоня сказала, что она больна…

Я вскинул руку, услышав гудки, и баба Валя кивнула, тактично замолчала и отошла в сторонку, кутаясь в платок. Гудки, гудки, гудки. Ну давай, ответь!

Но бабушка не ответила — видимо, возилась со скотиной или была в огороде. Положив трубку, я повернулся к соседке. Лучше рассказать все как есть, чтобы вредная бабка Тонька не распускала нелепые слухи. Ведь что знают двое, знает все село.

— Рак щитовидной железы…

Соседка закрыла лицо руками и совершенно искренне прошептала:

— Как же так! Она ж молодая совсем!

— Эта дрянь не щадит никого. Но диагноз — не приговор. Хорошо рано обнаружили, будем лечиться, поедем на операцию в Москву. Вы бы тоже проверились, баба Валя.

Старушка задумалась, качнула головой.

— Пожалуй, да. Проверюсь.

— Снимок легких, — напомнил я.

Где-то читал, что рак у молодых лечить сложнее, он более злокачественный и быстрее дает метастазы, потому что обмен веществ интенсивнее. У стариков он может тихонько развиваться годами и после операции реже дает рецидивы.

— Будешь конфету? — старушка шагнула в крошечную кухоньку, зачерпнула из тарелки горсть леденцов.

Интересно, где ее родственники? Есть ли у нее дети или выросли — и упорхнули?

Я не стал отказываться — ей необходимо о ком-то заботиться. Пусть.

— Можно еще позвонить?

— Конечно, Павлик!

Я набрал бабушку Эльзу еще раз, в этот раз она ответила.

— Привет, ба. Как дела? — проговорил я сходу. — Что тетя Ира? Будет помогать?

— Куда Ирка денется! Обещала договориться с коллегами резервного поезда…

— Отлично!

— Но волнуется. В том составе ужас что творится.

— Отец часть денег дал, — отчитался я. — Двадцатку. Даже не быковал, прикинь? Есть возможность узнать цены в Москве на черешню и абрикосы?

— Сомнительно. Ирке с Толиком в рейс через два дня, а кто этим будет заниматься? Их поезд в пять вечера, наш — в шесть.

— Через два дня и поедем. — Я сложил два и два и продолжил: — Значит, я сейчас — на рынок приценяться. Черешня на деревьях достоит до послезавтра? Черви не пожрут?

— Аж бегом достоит. От червей я опрыскивала.

— Ага. Послезавтра — собираем урожай и думаем, как и сколько мы сможем унести с учетом того, что на метро по эскалаторам будет адски неудобно все это тащить. Нужна тележка, и не одна, ящики, желательно картонные — чтобы весили поменьше, и так будет тяжело. И еще — весы…

— Составим список, что нужно, — сказала бабушка. — Вместе… И мелочь надо приготовить для сдачи.

— И кульки! — вспомнил я главную проблему, с которой столкнулся, продавая рыбу. — Попрошу Наташку сшить их из пленки.

И Борька пусть присоединяется к швейной мастерской — общее дело все-таки.

— Жду звонка вечером, — сказала бабушка. — Скажи, во сколько наберешь — у меня дела на огороде.

— Хорошо. Полдесятого. И не вздумай продавать машину! Лучше я ее у тебя куплю, когда разбогатею.

На остановку мы отправились вместе с мамой и Наташкой, я дал им склеенные билеты. Мама вышла возле поликлиники. Сегодня она должна узнать, какие шаги нужно сделать, чтобы попасть на консультацию в онкоцентр в Москву.

Проводив Наташку до мола, я убедился, что ей досталось нормальное место — сделал несколько забросов: сначала поймались две рыбки, потом одна. Клев так себе, но хоть что-то.

— Ну все, я пошел. Ни хвоста, ни чешуи!

— Четыре тысячи, — сказала сестра. — Такой у меня сегодня план.

— Тогда уж пять!

— Ну, держи! — Она дала мне «пять», и я убежал.