Вперёд в прошлое

Во многих американских городах можно услышать русскую речь в разных интонациях. Но это уже какая-то новая русская речь с употреблением американской фразеологии. Как-то, идя по Пятой авеню, я обратил внимание на сидевших на лавочке двух брюнетистых женщин среднего возраста. Они напоминали не то испанок, не то итальянок. Но тут я услышал знакомую одесскую «музыку». Одна другой говорила следующее. Цитирую: «И этот фраер мине токает – гив ми пять тысяч саузенд! А я ему отвечаю – хрен тебе! Невер!»... Тут я понял, что эти дамы – не испанки...

В Нью-Йорке главными местами проживания наших соотечественников являются два района – Бруклин и Брайтон-Бич. Здесь много русских магазинов, русских кафе, русских ресторанов. И «наши» чувствуют себя в этих условиях весьма комфортно. Центральный район Манхэттен они часто называют городом и произносят его не «Манхэттен», а «Мохнаттен». На Брайтон-Бич, где «наши» составляют девяносто процентов населения, присел я как-то в одном русском ресторанчике. Вдруг вошел американец и сел за столик. Через минуту я услышал женский окрик: «Зина! Обслужи иностранца!»...

Разумеется, Америка в моем представлении отличается не только этим...

В Америке у меня была возможность пойти еще по одному сложному, трудно просчитываемому варианту. Несмотря на то что знаменитая Берлинская стена уже была разрушена (в чем несомненна заслуга Михаила Горбачева), несмотря на то, что многолетний железный занавес практически был поднят, радиостанция «Свобода» все еще продолжала считаться антисоветской. Руководители «Свободы», узнав о моем пребывании в Нью-Йорке, помня мое участие в альманахе «Метрополь», пригласили меня посетить радиостанцию. Я дал там интервью, записал несколько своих рассказов, после чего мне предложили творческое сотрудничество. Мне сказали, что добьются официального разрешения на работу, помогут снять жилье и в дальнейшем сделают все возможное для получения «грин-карты», которая дает право определенное количество лет жить в США, а затем, при желании, поставить вопрос о гражданстве. Сказать, что не заколебался, значит – слукавить. Конечно, горизонт выглядел достаточно светлым. И подобные примеры уже были. Жили и работали Василий Аксенов, Юз Алешковский, Иосиф Бродский, Сергей Довлатов... Александр Половец уже выпускал русскоязычную газету. Пытались вжиться актеры, журналисты, музыканты, спортсмены: Борис Сичкин, Савелий Крамаров, Михаил Барышников, Илья Суслов, Евгений Рубин, Алексей Зубов, Вячеслав Фетисов... И можно было надеяться на их помощь в плане советов на основе собственного опыта. Меня никто не уговаривал и никто не отговаривал. Я должен был сам принять решение. Но, взвесив все обстоятельно, я не пошел по американскому варианту. Я исходил из того, что человек существует благодаря тому, что он ДЫШИТ. Он делает вдох и делает выдох. Если он попытается жить только на вдохе или только на выдохе, он задохнется и погибнет. Жизнь любого ТВОРЧЕСКОГО человека тоже состоит из вдохов и выдохов. Он вдыхает окружающую его действительность и выдыхает эту действительность в виде преломленного им творческого продукта – слова, музыки, танца, живописи. Но СЛОВО стоит на особом уровне. Музыка для меня – язык Бога! Настоящая музыка не нуждается в переводе и воспринимается людьми, независимо от их цвета кожи, разреза глаз и вероисповедания. Она проникает не в мозг человека, а в его душу. Она поэтому понятна без слов. Гениальные музыканты и композиторы доносят музыку Бога до человеческой души. Но есть и сухие профессионалы, произведения которых оставляют людей равнодушными и требуют дополнительных разъяснений. Хочу только добавить, что у души, судя по всему, есть два входа. Через один вход проникает Божественная музыка, а через второй (потайной) – дьявольская. И свою музыку дьявол использует в своих целях, делая ее достоянием примитивных людей. Примитивными людьми ему легче управлять. То же относится и к танцам, и к скульптуре, и к живописи.

Но СЛОВО – продукт мозга, а не души. На Земле множество языков, и нет единого, который был бы понятен каждому без обязательного перевода. И произведение, созданное на английском языке, переведенное на другой язык даже гениальным интерпретатором, все равно многое теряет.