Вперёд в прошлое

Убийственно смешная интермедия Михаила Жванецкого про раков («Я вчера видел раков по пять рублей. Но больших, но по пять рублей... а сегодня были по три, но маленькие, но по три... но маленькие... зато по три...»), которая доводит до икоты нас, покажется бредом сумасшедшего американцу, потому что он не знает, что такое Одесса. Другие условия игры. И чем больше вы будете пытаться объяснить американцу, что в этой интермедии смешного, тем больше он не будет вас понимать...

У Гриши Горина есть изумительный рассказ, построенный на отсутствии у людей чувства юмора. В рассказе к врачу приходит больной и говорит:

– Доктор, у меня болит голова.

– А почему повязка на ноге? – спрашивает доктор.

– Сползла, – отвечает больной...

Дальнейшее нагнетание абсурда доводит читателей и слушателей до истерического хохота. Полагаю, рассказ этот будет прекрасно понят любым нормальным американцем, немцем, китайцем, потому что рассказ написан по общечеловеческим правилам, а не привязан к конкретным российским, бельгийским или американским условиям. И здесь все зависит от степени человеческого интеллекта, то есть именно того, что американцы называют чувством юмора... А тупых достаточно и в Америке, и в России... И если (не дай бог!) американцы окажутся в условиях развитого социализма, а Россия (дай бог!) заживет, наконец, в нормальных условиях, то американцы тоже будут считать, что их юмор умнее и социальнее, чем российский...

С прекращением «метропольской» вакханалии со всех участников альманаха официальное табу было снято. И сразу же из моей родной «Юности» мне позвонила заведующая отделом прозы Мэри Лазаревна Озерова: «Аркадий! Срочно приносите самое интересное, что у вас есть. А то вдруг ТАМ передумают».

И я предложил для публикации новеллу, которую на тот момент считал для себя лучшей. Через два месяца в редакцию на мое имя пришло письмо от женщины, проживавшей в Кемеровской области. Она писала, что разного рода жизненные обстоятельства ввергли ее в состояние глубокой депрессии и она уже серьезно подумывала о самоубийстве. Но, возвращаясь домой с работы, она зашла в местную читальню и наткнулась на свежий журнал «Юность», в котором прочитала мою новеллу. И эта новелла пробудила в ней какие-то новые чувства и вдохнула оптимизм. Мысли о самоубийстве растворились... И в конце письма она написала: «Спасибо вам, Аркадий! Благодаря вам я буду продолжать жить, чего бы это ни стоило».

Я «взлетел»! Значит, мой рассказ попал точно в душу хотя бы одного-единственного человека, как сказал Хемингуэй... К сожалению, большинство людей не знакомо с основной частью моих сочинений, которые я для себя считаю самыми важными. У меня нет гигантских романов и объемных повестей. В жизни и в творчестве я спринтер, хотя многие мне говорили, что из моих новелл можно сделать полновесные романы. Может быть... Просто одни предпочитают стакан самогона хлопнуть сразу, «закусив рукавом», а другие разбавляют этот стакан большим количеством воды и смакуют, растягивая удовольствие... Результат будет одинаковым...

Та новелла, которую я принес в «Юность», вышла под названием «Девочка выздоровела».

ДЕВОЧКА ВЫЗДОРОВЕЛА

– Итак, – сказал учитель, – шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года родился мальчик, которого вскоре окрестили Александром. Сегодня на Земле нет человека, которому это имя было бы неизвестно. Поднимите руки, кто ни разу не слышал имя Пушкина.

Класс даже захихикал. Передние стали оборачиваться назад, чтобы увидеть, чья же рука потянется вверх.

– Отлично, – сказал учитель. – А кто помнит что-нибудь наизусть из Пушкина?

– ...Жил-был поп, толоконный лоб. Пошел поп по базару...

– ...Румяной зарею покрылся восток, в селе за рекою потух огонек...

– ...Мороз и солнце, день чудесный. Еще ты дремлешь, друг прелестный...

– ...И теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться...

– Это Чуковский, – сказал учитель. – «Муха-Цокотуха»...

В среднем ряду из-за третьего стола поднялась девочка и внимательно, глаз в глаз, посмотрела на учителя...

Она часто тайком разглядывала учителя и уже знала его наизусть. У него было шесть рубашек и шесть галстуков. На каждый день недели приходилась новая рубашка и новый галстук. Сегодня был четверг – учитель был в зеленой. Ей очень хотелось знать, в какой рубашке учитель бывает по воскресеньям, но по воскресеньям они не виделись. Девочке было почти четырнадцать, но по тому, как засматривались на нее десятиклассники, она считала, что ей уже все семнадцать. У учителя были широкие плечи и зеленовато-серые глаза. Впрочем, девочка это предполагала, так как глаза учителя всегда были скрыты массивными притемненными очками. Почему-то еще ей казалось, что в свободное время он должен ездить верхом на лошади. С остальными учитель, помимо чисто школьных тем и домашних заданий, мог говорить о чем угодно. С ней – только по делу. Ее это немного задевало, но, с другой стороны, непонятно почему, возвышало над остальными...