Вперед в прошлое 8

Семь тысяч я написал красным фломастером. По идее, соискатели должны в очередь выстроиться. Пока писал, включил телик, канал, где местные новости: вдруг на похоронах Войтенко что-то случилось. Но в эфире была тишина, обсуждали отключения воды и света, пробки в промзоне и завершение сезона сбора винограда. Пришел Боря, помог мне с объявлениями, а вот клеить отказался даже за деньги — постеснялся. Пришлось самому ехать в центр, туда, где ходит много людей, сдирать напластования предыдущих объявлений о сдаче квартир, продажах шуб, телевизоров и видиков и цеплять свое, видное издали.

Домой вернулся затемно, мама уже была дома. Зыркнула на меня, окатила презрением и демонстративно удалилась. Я обратился к Боре, сидящему за столом:

— Если будут звонить по поводу работы, когда меня не будет, говори, что Павла нет дома и проси перезвонить в указанное время.

Говорил я это нарочито громко, чтобы мама слышала и не пугалась звонков. Всего объявлений было двадцать, завтра-послезавтра их сорвут, потому нужны новые. Включив телик в ожидании новостей, я решил написать еще несколько, только взял в руки фломастер, как зазвонил телефон. Мы с Борисом переглянулись, и я пошел отвечать. Блин, чем люди читают? Черным по белому написано: звонить с восьми до десяти!

Но это был Илья. Он отчитался, что завтра, в восемь тридцать, за грибами поедут все, кроме Алисы, которая уезжает, Рамиля, помогающего родителям, и Лихолетовой, она тоже на рынке.

Только он договорил, как в телевизоре завыли сирены, и я метнулся в свою комнату. Та же журналистка, Ольга Ольховская, блондинка с глазами, как у кошки, стояла на фоне ресторана «Лукоморье», где кишели менты и виднелась машина «скорой».

— Сегодня в семнадцать ноль-ноль в ресторане «Лукоморье», принадлежащем Георгию Чиковани, произошла перестрелка, в результате которой два человека погибли, а еще двое тяжело ранены…

Значит, Гоги не стал затягивать и перестрелял предателей сразу после похорон. Судя по убитым, Олег со «славянами» работал не один. Скорее всего, скоро начнется охота и на людей Славинова, а в моем городе все будет по-прежнему спокойно, насколько может быть спокойно в такое время.

Дослушать репортаж мне не дал телефонный звонок. В этот раз интересовались работой.

Процесс пошел!

Глава 24 Ты кто?

«Икарус» стонал и покачивался, вилял хвостом на поворотах, и мы, оккупировавший гармошку, вцеплялись в поручни, чтобы не упасть. Ян попытался залезть на перекладину, но вовремя спрыгнул, увидев ринувшуюся на него старую и сварливую кондукторшу, бабку Нюрку. На нашем маршруте она работала одна, именно на этом большом автобусе. Еще иногда появлялся суровый дед, которого боялись, потому что он мог и головой и поручень приложить. Если же кондуктора не было, водитель выпускал желающих оплатить проезд через переднюю дверь. Половина сбегала, когда он открывал задние дверцы, чтобы впустить ожидающих на остановках пассажиров.

Я честно заплатил за всех, включая Илью. Димоны обрадовались, Гаечка так вообще расцвела. Памфилов принял как должное. Кабанов уперся, что он не барышня, сам заплатит — все никак не мог привыкнуть к своему новому статусу нищеброда.

Автобус остановился возле общежитий, и в полупустой салон запрыгнул взбудораженный Барик, увидел нас и зашагал навстречу. Пожал всем руки, включая Яна и Бориса и сказал, пуча глаза:

— Прикиньте, мой батя в больнице! И менты к нему не пускают никого.

— Что случилось? — забеспокоился Памфилов, впрочем, он всегда был суетливым и нервным.

— Непонятно. Его избили. Челюсть сломали, пальцы, ребра. По телику видели, что в «Лукоморье» было мочилово? По ходу, и он там был.

— Так там же бандиты! — выдал очевидное Ян.

— Выходит, твой батя — тоже бандюк? — констатировал факт Илья.

— Вдруг он там просто обедал, — пробурчал Барик, отводя взгляд.

— Ага, обедал. Ты знаешь сколько там все стоит? — вставил свои пять копеек Кабанов. — Капец! Там только новые русские едят, даже мой батя не мог пойти в тот ресторан, а мы нормально жили.

— И менты к нему почему-то не пускают, ага. — протараторил Ден Памфилов, хрустнул суставами пальцев. — Причем не кого попало, а жену.

— Хорошо, что живой, — сказал я и додумал: «Пока живой. Свидетели долго не живут. И светит ему лет пятнадцать за соучастие в массовом убийстве. Если хорошо будет стучать на 'славян», пяток лет скосят, еще через пяток выйдет по УДО.

— Сам что думаешь? — спросил Илья.

— А я в курсе! — ответил Памфилов. — В курсе, что происходит! Пацаны сказали.

Он кратко рассказал то, что я и так знал: появились беспредельщики-«славяне», начали валить местных авторитетов. И расстрел в «Лукоморье» — тоже разборка! Причем не в нашу пользу, потому что убили Олега Войтенко и Колю Равлика, жутко верующего черного риелтора.

— Так беспредельщики побеждают, что ли? — прогудел Чабанов. — А чего тогда менты нашу базу обыскали?

— Неувязочка, — пожал плечами Кабанов и посмотрел на меня, решив, что я спец по ментам.

Пришлось объяснить: