Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2

Полковник с капитаном перебросились парой фраз на испанском — с растерянными, удивленными, злыми лицами. Капитан вскочил и бросился к двери, расстегивая кобуру — очень неловко, как человек, который к таким кобурам не привык...

Большой ошибкой с его стороны было оказаться в пределах досягаемости Мазура. А, впрочем, Мазур в любом случае достал бы до стены кабинета. Он молниеносно наклонился всем телом вправо, сунул капитану меж ног трость, и, когда тот грянулся во весь рост на пол, оглушил ударом ноги в нужную точку. Нагнулся и выпрямился уже с «Глоком» капитана в руке. Не теряя ни секунды, ткнул полковника концом трости в глаз, отчего тот, так и не успевший ничего предпринять, сгорбился, зажимая глаз ладонью и взвыв от боли—для здоровья, а тем более для жизни не опасно, но ненадолго ошеломит. В три прыжка обежал стол, выдернул из кобуры полковника его пистолет.

Дверь распахнулась, влетел старшина, сгоряча запустивший тираду на испанском. Это было уже даже и неинтересно. Метров с четырех Мазур, как на стрельбище, аккуратно угодил ему в лоб, после чего старшина рухнул в кабинет головой вперед. Стреляли уже на втором этаже, совсем близко от гостиницы гремел динамик, но вот на улице выстрелов не слышалось.

Мазур прянул кошкой — ну, признаем, довольно пожилой кошкой — к двери, за шиворот втащил старшину в кабинет, захлопнул дверь, задвинул уже замеченную раньше щеколду. К столу вернулся, не особенно и торопясь — полковник все еще промаргивался, тер глаз ладонью, смахивая слезы. Положив оба пистолета на стол дулами к двери — на самый краешек, подальше от полковника, — выхватил из трости клинок и аккуратно приложил конец трехгранного острия к ушной раковине поганца, бросил холодно:

— Замри, сучий выползок! Мозги пробью от уха до уха!

Полковник был, разумеется, в ясном сознании — и, с похвальной быстротой оценив ситуацию, ощутив холодок стали в каких-то миллиметрах от барабанной перепонки, замер истуканом, отчаянно гримасничая левой стороной лица, инстинктивно смаргивая обильные слезы.

— Что там орут через динамик? — рявкнул Мазур. — Убью, ихо де пута[14]! Что они кричат?

Полковник обильно потел. Мазур смотрел на него с холодной брезгливостью: то, что он легко взял верх над этим скотом, даже не заслуживало названия победы. Вполне вероятно, эта лысая тварь и оружия-то никогда в ход не пускала — зачем это пытальщику? Палачествовал в ДСГ, когда пришли «революционные майоры», ухитрился как-то проскочить между стебаных (довольно мало костоломов из ДСГ встали к стенке или попали за решетку), нашел применение своим талантам уже при новой власти (пытки прекратились, но мало ли где может пристроиться опытный шпик тайной полиции)...

— Это морская пехота, — зачастил полковник. — Они говорят, что парашютисты заняли базу «Чукутан» и освободили президента. Правительственные войска полностью контролируют столицу, руководители мятежа арестованы... Приказывают бросить оружие, иначе все будут расстреляны на месте...

Мазур испытал нешуточную радость: набрехали, суки, жив президент и взял все в свои руки! Оглянувшись через плечо, бросил:

— Посиди пока...

В коридоре уже не слышалось ни выстрелов, ни топота, на улице тоже стояла тишина, только где-то поблизости рычали моторами броневики. А вот американский гость стал подавать признаки жизни, слабо зашевелился, замычал что-то. Мазур, сделав два шага, новым ударом ноги отправил его в прежнее состояние и вернулся к столу. Сказал холодно:

— Ну, а теперь колись: что это за тип, на которого ты работаешь?

— Представления не имею, честное слове, сеньор адмирал! — прямо-таки взвыл лысый. — Ясно только, что гринго. Я на них не работал, он меня нашел, принудил... У меня не было выбора, клянусь Мадонной Сантокрочийской, он знал обо мне такое, что мне пришла бы смерть...

— Даже теперь? — поднял бровь Мазур. — Ну, и что ты такого наворотил?

- мы тогда были совсем молодые, сеньор адмирал… Ехали втроем, все подвыпивши, по тротуару шла очень красивая девушка... Мы ее арестовали, отвезли на одну из конспиративных квартир, и там... Никак нельзя было оставлять ее в живых, она не походила на девушку из бедных кварталов... Тело бросили на окраине, инсценировали нападение грабителей... Потом оказалось, что она дочь очень большого человека из рыболовного бизнеса... Он жив до сих пор, хоть и стар. Если бы он узнал...

— Кишки бы тебе намотал на забор, понятливо кивнул Мазур. — Как и я на его месте.

— Мы были молодые, и...

— Тихо! — сказал Мазур, поворачиваясь к двери.

Там затопотали шаги, в дверь застучали—но уже не прикладами, а, очень похоже, кулаками и тяжелыми солдатскими ботинками. Что-то кричали по-испански, потом знакомый голос заорал на языке родных осин:

— Кирилл, что у тебя там? Пусть бросают оружие и сдаются, иначе перещелкаем на месте!

Мазур, ухмыльнувшись, прошел к двери, отодвинул щеколду и отпрянул в сторону, чтобы и его сгоряча не сосчитали. Влетели трое в темно-синих бушлатах и голубых беретах морской пехоты, один и точно сгоряча ткнул Мазуру в пузо дуло короткого автомата с откидным прикладом, но тут же убрал.