Вперед в СССР

— И главное, ребята, мне однажды приснился сон, будто на Колину дачу залезут воры, вы с отцом застанете их, а они, перепугавшись, начнут стрелять и ранят вас. Потому я и попросился с вами на дачу, чтобы предотвратить беду. А когда опоздал, то схватил первый попавшийся мопед и поехал, чтобы предупредить. Но не доехал до поселка, кончился бензин. Тогда я побежал через поле и упал в арык. И думаю, вас спасло то, что вы задержались, ожидая меня, воры украли поливной мотор и беспрепятственно ушли.

— Серега, самое интересное, когда мы с отцом отвезли тебя в больницу и вернулись — мотор был на месте.

— Правильно, потому что ребята, которые притащили меня, его и украли. Вы же видели их в лицо. А может у них совесть проснулась. Ты не мог не заметить у белобрысого обрез под курткой.

— Неужели пальнули бы?

— Еще как!

Витя с Колей одновременно присвистнули.

— Да, у меня просьба к вам будет. Нужно съездить и вернуть мопед. Я спрятал его в придорожных густых кустах у обочины. Не доезжая до поселка примерно два километра.

Коля кивнул.

— А тебе не снилось, победим ли мы на районных соревнованиях по волейболу через три недели? — спросил Витя.

Степан Ильич привстал и недовольно цыкнул на пацанов:

— У нас вообще-то тихий час идет, устроили тут базар!

Ребята попятились к выходу.

Я задумчиво посмотрел на друзей:

— Все в наших руках. Про это мне точно не снилось.

Я не стал разочаровывать пацанов и говорить им, что мы займем только четвертое место.

Вечером Алексей читал детектив про майора Пронина, а потом отложил книгу и спросил:

— Вот почему в жизни счастья нет?

— Счастье есть, просто мы разучились его замечать, — философски заметил я.

— Я вот, например, как с армейки пришел — уже шесть лет пашу на заводе. Гене Никитину комнату в общаге дали. Васе Смирнову вообще отдельную квартиру в новостройке …

— А разве счастье в материальном благе? — задумался я, — хотя отчасти ты и прав…

— Эх, молодежь, — вздохнул Степан Ильич, — я с родителями в коммуналке до восемнадцати лет жил — десять семей, одна кухня и уборная. А вам отдельные хоромы, понимаешь, подавай!

— Но ведь обещало правительство к двухтысячному году каждой семье — отдельную квартиру! — пробубнил Алексей.

— Так ты женись сначала, женой обзаведись, детишками — и будет тебе отдельная квартира. Может быть. — улыбнулся наш пожилой сосед по палате.

— Знаешь что, Алексей, скоро ни комнат ни квартир никому давать бесплатно не будут, — честно сказал я молодому человеку. — Начинай копить, и лучше в долларах, может что-нибудь и купишь.

— Ну ты и фантазер! В долларах… скажешь тоже. Рубль — самая твердая валюта на земном шаре, запомни пацан!

— Сергей, а ты в какой школе учишься? — настороженно спросил Степан Ильич.

— В пятой, а что?

— Нужно сообщить директору о твоих антипатриотических настроениях и аморальных устоях.

— Сообщайте. Можете заодно и в КГБ позвонить.

— Ты за кого меня принимаешь? — зыркнул на меня глазами пожилой сосед и отвернулся к стене.

— Доллары…доллары, — бормотал Алексей, опять взяв в руки потрепанную книжку, — ты бы еще монгольские тугрики приплел, эх, молодо-зелено…

На следующий день мне стало значительно лучше. Я уже мог передвигаться по палате чуть прихрамывая и даже наступал на пострадавшую ступню. После утренней перевязки я лежал на кровати и размышлял.

Особняк должны были закончить разбирать к концу следующей недели. А это значило, что разрушится временной Портал и я уже не смогу попасть назад. Я буду жить, зная наперед, что со мной произойдет в ближайшие тридцать лет: снова закончу школу, попаду в армию, поступлю в институт, к тридцати годам женюсь… Может быть, мне как-то удастся повлиять на события в стране. В какой-то книге, еще в юности, я прочитал: «Если живешь для себя — тлеешь, если для родных — светишься, а когда живешь для всех — горишь…»

Каждый человек сам для себя решает, для чего ему жить. И этим вопросом люди задавались с древних времен и порой так и не могли найти ответа. Человек волен сам распоряжаться своей жизнью и судьбой. Для себя я давно все решил. Мне важна моя семья, мои родные и близкие. Я совершенно не мыслю себя без них. Как они там, без меня, в далеком две тысяча семнадцатом?

Мне удалось осуществить задуманное и спасти доктора Холмогорского, но всем помочь невозможно, это я понимал. Отговорить школьного трудовика, бывшего «афганца» Захара не пить — я не смогу, в девяносто втором, под новый год, он сядет пьяным за руль и выскочит на встречную полосу, под строительный бульдозер… я так же не смогу отговорить одноклассника Ваню Селиванова от военного контракта в Чечню, куда он уехал в тысяча девятьсот девяносто шестом и уже не вернулся…

Сегодня вечером я решил добраться до особняка и попытаться проникнуть в подвал, чтобы вернутся назад, в 2017 год. Нужно проникнуть в подземелье, и пролезть обратным путем, и тогда, наверняка, должно все получится…