Впереди Авангарда

И я всегда так хочется писать

Как можут надстоящие поэты

И штобы не в пивной его читать

А штоб стишок печатали в газеты.

А не возьмут – два слова. И – пока.

Пусть матом крыть считают некрасиво.

Да! Я поэт, не знамо езыка,

Зато какое, падла, в мыслях сила!!!»

– Беру, беру!!– закричал как сильно стукнуый по голове человек Валерий Петорвич, прижал тетрадку к груди и вылетел прямо сквозь закрытую дверь с возгласом- Шедевр! Второй Пушкин. Нет- Байрон. Гениально. Неповторимо!

И голос его, затихая, умер в конце коридора на повороте в кабинет редактора.

– Дверь я сейчас восстановлю. – Баба Яга прошла сквозь дырявый силуэт туда и обратно. Сказала что-то невнятное и дверь стала как новая. – А-то никто не поймёт как он сквозь доски просочился. Коситься начнут. Подозревать в потере разума. За что и уволят. И, кстати мы уже к главному сей минут пойдем. Он тоже в восторге от произведения.

Ворвался Воробьёв. Руки дрожали, пот стекал со лба на полосатый шерстяной костюм.

– Бегом!– руки его крутились в сторону редакторского кабинета как пропеллеры.

Главный редактор Ваню обнял и доложил. Что произведений такого сверхчеловеческого уровня у них никогда не было и что он будет публиковать его целый месяц на первой странице вместо передовой статьи. А гонорар Ваня получит аж тысячу рублей послереформенных. В пятницу в кассе.

Я потом ещё напишу.– Иван сел в кресло.– Вообще великое стихотворение создам. На нобелевскую премию подадите потом. Просто некогда пока. Вы меня отвезите к первому секретарю обкома. Перетереть надо с ним вопросик государственного значения.

– Автобиография при тебе, Вань? Я – то на словах рассказал что запомнил. А он хочет сам ознакомиться. Ты ведь огромное, великое дело берёшься вершить! Верно? – Главный взял Ивана под ручку и они ушли на улицу к черной «волге»

У Червонного – Золотова было всего три любимых желания. Прославиться на весь мир, завести любовницу, но чтобы никто не узнал в области, ну и последнее, самое острое – бросить пить. В шкафу кабинетном у него имелось с десяток бутылок различного дорогого пойла. Пополнял запасы личный шофер, верный, как пионер делу Ленина. И надёжным он был как ручная мясорубка Челябинского тракторного завода. При подсказках пятизвёздочного коньяка Максим Ильич каждый день что- то менял в области. Закрывал заводы на капремонт, перекапывал асфальтовые дороги, посылал в ЦК КПСС телеграммы с мольбами прислать комиссию по ликвидации НЛО, которые десятками садились на обкомовскую площадь и облучали всю контору зелёными лучами. Лучи эти вводили аппарат в транс, наступал частичный паралич мозгов и потому никто не мог делать ничего. Только сидеть и перекладывать на столах бумаги в разные стороны.

– Будет у Вас всё, что вы желаете.– Пожал секретарю руку Ваня.– И комиссия завтра прилетит. Все НЛО обезвредит и уничтожит. И пить, считай, уже бросили. Где у Вас эта гадость?

Червонный -Золотов открыл шкаф, увидел флаконы и его стошнило прямо на золотые медали импортных этикеток.

В дверь заглянула инструктор отдела пропаганды, похожая на Василису Прекрасную. Она имела светящуюся розовую кожу, голубые глаза диаметром с чайное блюдце, ресницы, достающие от двери до стола секретаря и ноги, не от ушей растущие, как обычно, а от верха химически завитой причёски.

–Максим Ильич, можно Вас в коридор на минутку.– Пропела она голосом Жар- птицы. Жарко, то есть и нежно. Через пару минут секретарь вернулся бледный, отмеченный помадой алыми пятнами на лице, шее и рубашке с костюмом.

– П-прямо так и с-с-сказала: – хочу быть Вашей любовницей. Жить без Вас не могу. Тайну встреч гарантирую. Сегодня после работы- первая.

– Иван, это всё ты организовал?– Секретарь с ходу завалился на кожаный диван и платком носовым стал промакивать ручьи холодного пота.

– Ну!– Ткнула Ваньку в бок Яга.– Чего заглох? Скажи, что конечно ты.

–Ну, я.– Ваня смутился. – Нам, дуракам, такие фокусы творить – что семечки лузгать.

– А ты, действительно, дурак?– На всякий случай уточнил Золотов.– А то я с умными измучился весь. До самой печёнки. У тебя автобиография с собой?

Ваня протянул тетрадку. Секретарь, читая, медленно поднимался и до росписи Ванькиной добрался уже стоя прямо и недвижимо. Как солдат возле

Мавзолея.

– Проси чего хочешь!– Хрипло от волнения сказал он. – Хочешь – ковёр свой с пола отдам? Новый. Персидский. Или прямой телефон с Кремлём. А?

–Не, мелочи это всё. У меня в Норвегии их во дворце и стелить некуда. Батяня мой, король Олаф пятый, половину ковров дворцовых лично порезал для стульев и кресел, чтоб заднице мягче было. Я, Максим Ильич, буду строить коммунизм. Вы про это прочли сейчас. Сначала в колхозе одном. Потом в Зарайске, ну и далее по всей области и СССР. Но это не для народа информация. Закрытая.А везде и всюду будет написано, да по радио и телевизорам сказано, что Вы лично, первый в СССР и во всём Мире взялись приблизить светлое будущее и построить коммунизм не к восьмидесятому году, а к концу шестьдесят пятого. То бишь – за год. Как мысль?