Впереди - Берлин!

Тогда Бабаджанян осторожно провел красным карандашом небольшую стрелку по линии железной дороги, рассекавшей Зееловские высоты на правом фланге, километрах в пяти севернее города Зеелова. Гетман на лету понял эту идею обхода, одобрительно прошептал: "Верно! Напролом лезть нечего, надо умненько",- и стал внимательно разглядывать изогнутую светло-коричневую полоску высот, перечеркнутую красной карандашной линией.

- Главными силами отвлеку внимание,- в черных глазах Бабаджаняна заиграла привычная хитринка,- а по насыпи железки пущу Гусаковского. Здесь крутизны нет, проем для дороги вырыт. Если успеем ворваться в боевые порядки противника..

Широкая худая ладонь Армо легла ребром на намеченную цель, - и пальцы его согнулись, как бы сгребая высоты в полуокружение.

.. .Тьма сгустилась, но бой не прекращался. Пять армий фронта без передышки рвались вперед. Грохотали тысячи пушек, взрывались десятки тысяч бомб, трещали сотни тысяч автоматов и винтовок, и под весь этот аккомпанемент "профессор наук передового отряда", как любовно звали товарищи Гусаковского, незаметно подобрался на фланге к позициям врага, с боем прорвал их и свернул по тылам к югу. В 23:00 пришло сообщение, что первые три домика на северной окраине города Зеелова находятся в руках танкистов.

Я немедленно радировал Шалину:

"Бабаджанян тянет в прорыв весь корпус и вместе с пехотой Рыжова обходит Зеелов с северо-запада. Как у Дремова?"

"Темник вклинился на скаты высот,- отвечал Шалин. - Противник контратакует свежей дивизией. Положение тяжелое".

Военным советом армии было принято решение перебросить Дремова на маршрут Бабаджаняна и развивать успех.

Всю ночь и первую половину следующего дня корпус Бабаджаняна вел упорные бои: частью сил развивал успех на запад, а группа подполковника П.А. Мельникова повела наступление на восток, в тыл обороны противника. Корпус будто серпом охватил гитлеровцев с фланга и медленно скашивал все, что оказалось зажатым между его концами.

17 апреля, ко второй половине дня, выступ шириной в несколько километров вдавился на гребни высот: оборона противника надломилась на самом важном направлении.

К 19 часам противник был полностью выбит из Зеелова.

Мы с Бабаджаняном и Гусаковским поднялись на вершину одного из холмов. К востоку просматривалась вся пойма - до Одера.

Гусаковский не сводил глаз с немецких позиций, пройденных вчера утром нашими частями.

Внимание Бабаджаняна привлек небольшой участок на север от Зеелова. Десятки разбитых немецких танков, самоходок, орудий, минометов - настоящее кладбище военной техники.

- Что это - район прорыва? - спросил он Гусаковского.

Тот кивнул:

- Да. Думал, конец нам здесь будет!

- А чья работа?

- В основном - самоходчиков. Бой был ночной, суматоха жуткая, дым, темнота. Тут как раз батарея самоходок Николая Поливоды из засады и лупила в упор по танкам. И результат получился неплохой: восемь "тигров"! А уже после боя майор Лавринович, заместитель Мельникова, доложил, что пропал командир самоходки старший сержант Кибизов с самоходкой. Такое расстройство у Мельникова: лучший экипаж потеряли! А наутро этот Кибизов подкатывает к нам собственной персоной. Мельников напустился на него - где, мол, пропадал? Оказывается, тот пристроился к отступающим немцам в хвост и на марше еще пару "тигров" уничтожил. Весь полк над Кибизовым подшучивал: чего он до самого Берлина втихую не дошел, первым был бы героем! Ради двух фашистских "тигров" такую возможность упустил. А он оправдывался, что пожадничал, захотел дюжину танков на счету иметь.

Гусаковский улыбнулся, потом что-то вспомнил и тяжело вздохнул:

- Хорошо, что Пинский у меня под рукой был, а то была бы ночью беда с Мельниковым. Тяжело полку досталось. Прямо на штаб Мельникова вышли сорок танков с пехотой, а у Мельникова при себе две самоходки да писаря с кашеварами. Молодец, не растерялся: и повара, и ординарца - всех в цепь выдвинул, лично вступил в бой, поджег два танка. Выиграл время для подхода батальона Пинского. Как показали пленные, немцы рассчитывали в этом месте закрыть брешь, а после с нами расправиться у себя в тылу. Подтянули к железке артиллерию и повели шквальный огонь по головным танкам Пинского. Дорога тут одна - насыпь, маневра у танкистов нет, для немецких пушек исключительно удобно: подобьют первую машину, и вся колонна должна встать. Метко они стреляли - и первый, и второй наш танк зажгли. Командиры комсомольских экипажей Васильев и Золотев не растерялись, сумели быстро потушить огонь, ликвидировать пробку. Через час все кончилось: фашисты удрали...

18 апреля, во второй половине дня, начальник рации Бабаджаняна доложил, что меня вызывают в штаб армии.

Штаб размещался в маленьком синем домике на северной окраине Зеелова. Распахнул дверь. За столом сидел Михаил Алексеевич Шалин. По другую сторону стола, на маленькой скамеечке,- Катуков с телефонной трубкой в руке.

Михаил Ефимович, увидев меня, протянул телефонную трубку:

- Кириллович, тебя маршал вызывает.