Впереди - Берлин!

Наше соединение формировалось тогда недалеко от Калинина. Как-то по делам я спешил в Москву. Время клонилось к вечеру, и Кучин вел "эмочку" на большой скорости, чтоб до ночи успеть в город. На перекрестке регулировщица скомандовала: "Стой!", но Миша не выполнил приказа и понесся дальше: мол, время военное, везу начальство, не до правил движения. Не успели мы проскочить и ста метров, как раздались выстрелы, и Миша тихо ойкнул. Я оглянулся. Девушка сорвала карабин и стреляла вслед. Стреляла, конечно, по скатам, но пуля случайно поцарапала Кучина. Пришлось мне, как старшему, извиниться за шофера. Уже полулежа на заднем сиденьи, Миша все бормотал: "Бывал в переделках, из-под носа у немцев ускользал, но страдать от курносой бабы... ох!"

- Курносые все смелые, - ехидничал Миша Балыков. - Сам такой.

- Я татарский мужчина, а это русская баба, ей не положено...

- Что значит баба? Такой же красноармеец, как ты. Лучше лежи и молчи! Девушка службу несет, согласно инструкции поступает и тебе сказала ясно: "Стреляла по нарушителю". Осознал, что ты нарушитель?

Кажется, на сознание Кучина подействовали не столько эти аргументы, сколько "свинцовый довод" девушки, напоминавший о себе болью. Во всяком случае, с тех пор он с великим уважением относился к "злым бабам", заранее сбавлял перед постами скорость и, когда позволяло время, перебрасывался с ними двумя-тремя словами. Как это было приятно девушкам! Ведь посты стоят на развилках дорог, в большинстве своем за несколько километров один от другого, и в снег, и в мороз, в бурю, в ночь дежурят там всего-навсего две женщины: одна - на посту, а сменщица забилась на время в маленькую норку-окопчик, метрах в 20 - 25 от подруги, наблюдает, отдыхает, разогревая сухой паек консервы. Любому военному, будь он десять раз смельчак, неприятно ехать по фронтовому тылу ночью - вряд ли кто будет возражать! И не один ты, и вооружен, а все думается, что с каждого куста в тебя пулю пустят или гранату бросят даже не увидишь, кто. А девушки стоят! Проедет машина во тьме, осветит регулировщицу фарами, и снова ничего не видать. Что стоит ее уничтожить блуждающему волку в фашистском мундире? Несут героини бесстрашную вахту, но не замечает никто их подвига, и как же она рада бывает, когда Миша Кучин остановит нашу машину, и некурящий ездок даст ей конфеток и послушает рассказ о тяготах службы и о нашем "не совсем хорошем" отношении.

- Иди картошку есть, я испекла, - закричала нашей регулировщице подруга из маленького окопчика.

- Разрешите дозаправить машину. Горючее на исходе, - вдруг обратился ко мне Кучин каким-то неестественным тоном.- А вы бы, девушка, угостили генерала печеной картошкой, он ее шибко уважает, - совсем по-другому заговорил мой "дипломат" с регулировщицей.

Сели у костра.

- Откуда родом, девушка? - спрашиваю.

- Ярославская.

Адъютант Балыков кокетливо задает вопрос:

- Как вас мама величала?

- Мама, мамочка...- чуть погрустнела наша лихая хозяйка дороги и вдруг быстро ответила: - Мама - Никочкой, муж - Никой, а для вас, товарищ, я красноармеец Македонская.

Но Балыкова не так легко одолеть:

- Припоминаю. Это про вашего папашу нам в пятом классе на истории рассказывали?

- Возможно, - соглашается девушка. - Его Александром Филипповичем звали.

У Балыкова глаза на лоб полезли.

Пришлось мне сглаживать острый разговор. - Для мамы, значит, Никочка, для него - красноармеец Македонская, а для меня... Разрешите называть вас Николаем Александровичем. Раз несете мужские обязанности, то, как воин к воину, не могу к вам иначе обращаться.

Старая знакомая так и расцвела от удовольствия.

- Давно вы на фронте, Николай Александрович?

- Три года...

Дальше "заполнять анкету" не было времени: день был на исходе, а я, несмотря на отличный бронетранспортер, не сумел проехать и двухсот километров. Такая была дорога!

...В третий раз удалось встретиться с Македонской уже в Зеелове, под Берлином. На боку у нее висел револьвер, а погоны перечеркнула лычка ефрейтора. Мы были рады встретить эту женщину, переносившую вместе с нами тяготы войны и мечтавшую прийти в Берлин. Хотя она отмахнула - "путь свободен", я остановил машину: поздравил ее с близкой победой.

- Как мама, как муж?

- Мама жива, муж в авиации служит.

- Что, сверху крыльями машет? - все пытался острить Балыков.

Но ефрейтор Македонская была настроена добродушно.

- Нет. А письма получаю. Из Берлина домой поедем!

- Ну, до встречи в Берлине, Николай Александрович!

- До встречи...

...В тот день для "Николая Александровича Македонского" и ее напарницы у Кучина нашелся сверток пообъемистее, чем для других регулировщиц. Он поспешно сунул его мне в руки, я так же быстро передал подарок женщинам.

Уже в машине спросил:

- Что это ты, Миша, тяжелое положил?

- Да что, товарищ генерал, конфетки - не еда. Добавил кусок сала, пусть с картошечкой побалуются. - И, чтобы скрыть свое смущение, перевел разговор: Вот не успеем засветло проехать Варшаву! Спешить надо...