Впереди бездна, позади волки – 2. Змей

Климент Иммануэль, которого я позволю себе называть Ким, спустился вниз, в подземную часть бастиона и направился в зал, который был, по сути, просто самым большим помещением подземелья, в котором, так же как и в других отсутствовала не только дворцовая роскошь, но и привычный обывателю комфорт. Катакомбы были когда-то очень давно частью старого города, в них располагались несколько мануфактур и производств. Кое-где в этих подземных лабиринтах даже осталось оборудование, о предназначении и принципах работы которого можно было только гадать. Эпическая битва со злом в лице Змея, закончилась для Иерхейма не только победой, но и потерей части бытия — технический прогресс не просто остановился, а пошел в обратном направлении, их отбросило в развитии на добрую тысячу лет назад. Такова была непростая плата за свободу. С начала атаки на Иерхейм прошло уже более двух месяцев, и всё это время Ким находился в этих катакомбах, здесь же были подписаны необходимые документы для передачи ему полномочий от отца, без привычной торжественной коронации. Экс-принц покинул дворец и более туда не возвращался.

Дракон Урих выглядел не более довольным чем кот, которого запихнули в переноску. Притом, что он был самым мелким в своем роду, всего-то два человеческих роста, против обычных трёх, но и ему было тесно в этом подземном пространстве. Он прижимал свои крылья к телу, чтобы не оцарапать их в узких коридорах, но больше всего ему не нравилось то, что он не мог подняться во всей своей красе и смотреть на этих человекообразных свысока, как он привык.

И вот сейчас ему приходится нагибаться, чтобы приветствовать этого… этого… которого он бы с удовольствием прихлопнул… Бы… А теперь он вынужден выражать ему свое почтение и опускать голову, упираясь пузом в пол… Ваше величество… Тьфу… Если бы кто-то сказал ему об этом ещё полгода назад, он бы рассмеялся ему в лицо и назвал сумасшедшим. Пожалуй, надо сказать о том, что драконы не воспринимают никакую иерархию, кроме своей и совершенно не считаются с чужими регалиями, и единственный, кому они подчиняются, это верховный правитель государства. При условии, что их это устраивает.

Ким, слушая дракона, мрачнел на глазах.

— Сколько их?

— Около двадцати тысяч, ваше величество.

Стоявший рядом Золтан выдохнул матерно, забыв про надлежащий регламент:

— Шенберские крысы! Двадцать тысяч! Как это возможно?! Это четверть города!

— Золтан, погоди… Урих, я… я благодарю тебя за информацию. Можешь идти. До следующих распоряжений.

— К вашим услугам… Ваше величество.

Урих удалился. В зале остался Ким и Золтан с застывшим взглядом.

— Двадцать тысяч… Ты же понимаешь, что они не могли договориться за эти два месяца… Когда это случилось? Почему это случилось? Кто допустил, чтобы это случилось? — Золтан говорил, глядя в стену, не ожидая, что Ким начнет отвечать на его вопросы.

Да Ким бы и не мог на них ответить. Он и сам почти ни черта не понимал, но кое-какая картина в голове всё-таки складывалась.

Шенбер… Застрявший между высоких скал у самой границы с Гаттерсваррой, отраженный в лазурных озёрах, перекинувший свои ажурные мосты через бурные горные реки… Он был головной болью Иерхейма. Как вечная капризная невеста на выданье — оба королевства постоянно боролись за её внимание и благосклонность, втирались в её доверие, несмотря на то, что сейчас Шенбер был частью и под властью Иерхейма. Но доверие — это последнее слово, которое можно было бы использовать в этих отношениях. Он предавал и его предавали. Столетия лжи и шрамы от границ, перерезавших его тело после многочисленных войн, снова выливались в проблему.

С того дня как ушла, растаяла в его руках та, чье имя Ким больше никогда не произнес, с того дня как совершилось покушение на жизнь Виллиана Непобедимого, кроме явного и понятного врага, появился враг, ещё более опасный, чем по ту сторону границы — заговор и брожение недовольных. Ноги заговора росли из Шенбера.

Правил бал там дядюшка Лукреций — прихибетный двуличный упырь, кузен экс-короля Виллиана. Ким видел его только на торжествах, когда собиралась династическая родня и его всегда поражало сочетание угодливости и гадливости — тот напор услужливости, которую он выражал королевской семье никак не вязался с поступками дядюшки. Он имел власть в Шенбере по праву крови — весь его род по материнской линии происходил из шенберских земель, так что его статус как наместника был совершенно естественен и никогда не оспаривался, несмотря на то, что его управленческие качества были под большим вопросом.