Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи

Задачей Леонардо было передать кистью бессмертную человеческую душу. Во все положительно работы он вносил свое великое терпение, любовь к правде и ту удивительную нежность, которая особенно привлекала в написанных им портретах. Он понимал, что скука делает самое прекрасное лицо неинтересным, и потому заставлял красавиц, с которых писал портреты, улыбаться… Он смешил их веселыми, интересными рассказами – а на это он был мастер, – он заставлял их слушать лучших музыкантов, вызывающих на прелестных лицах думу, убаюканную тихими и приятными звуками…

По обычаю того времени, дом мессера Джокондо был полон шутами, забавниками, певцами и музыкантами, которые помогали Леонардо развлекать мадонну Лизу.

Странное лицо и странная душа были у красавицы Лизы. В ее глазах, глубоких и бесконечных, как море, светилось что-то дивно-притягивающее, нежное и властное; но особенная сила была в ее непонятной, загадочной улыбке. Это лицо манило… Глядя на него, хотелось разгадать какую-то таинственную загадку, увидеть за прекрасной оболочкой не менее прекрасную, неразгаданную душу…

– А, мой веселый собеседник! – говорила шутливо мадонна Лиза при появлении Леонардо, – я готова к работе, но только ни за что не хочу сегодня этих глупых шутов, которыми меня угощает синьор Франческо, мой муж. Пусть мне поют; я буду слушать и наслаждаться… Под чудные звуки я унесусь мечтой в небесное пространство чистого восторга, который испытываю всегда, когда вижу ваше произведение, мессер Леонардо, или слышу вдохновенную игру на лютне…

И Леонардо брал кисть и писал дивный образ под звуки лютни и мелодичное пение заезжего певца, а она улетала душой в неведомый мир и улыбалась ему загадочно и нежно…

Этот портрет положил начало глубокой дружбе между Леонардо и Джокондой. Мона Лиза сделалась для него необходимой, точно так же, как и он для нее. Она понимала самые тонкие изгибы его мысли, понимала все недосказанное в его работе, угадывала по наброскам то, что он хотел со временем создать…

Флоренция ахнула, когда увидела картину Леонардо, изображавшую прекрасную Джиоконду. Ее нельзя назвать портретом – она дает больше, чем портрет. Джоконда – это бессмертный образ, прекрасный и могучий, с улыбкой, над разгадкой которой трудилось немало людей и которую понимал, быть может, один только изобразивший ее Леонардо.

– Это чудо! – говорили в один голос художники и ценители искусства. – Это скорее божественное, чем человеческое создание. Что за взгляд, что за улыбка, что за дивные русые кудри и руки, которым нет подобных!

Начались бесконечные подражания Джиоконде. Молодые художники старались сделать копии с портрета, но усилия их были тщетны. Картина казалась точно заколдованной. Ни одна, даже из лучших, копии моны Лизы не была похожа на оригинал. На всех копиях руки слишком велики и улыбка дерзка, бесстыдна, вследствие неверного очертания губ. В нашем Эрмитаже находится одно из подобных плохих подражаний. Конечно, и оно не дает намека на оригинал. Время не щадило дивного произведения Леонардо: русые кудри моны Лизы теперь потемнели, стали почти черными, как потемнела и ее одежда; руки кажутся погруженными во мрак…

«Джоконда» имела громадное влияние на художников. Не остался ему чужд и Рафаэль, который ходил к Леонардо в мастерскую, пока тот работал еще над отделкой портрета, и с благоговейным чувством восторга учился, присматривался к нежным переходам от света к тени, тонким, как легкая дымка, полутеням…

XII. Соперники

Цезарь Борджиа не забыл Леонардо, «Тайной вечерей» которого восхищался в Милане. И сам Леонардо ему понравился своей спокойной, размеренной речью, глубиной и оригинальностью своих суждений, окруженный ярким ореолом величия. Герцог захотел, чтобы Леонардо был всегда около него.

Цезарь обладал в то время громадными богатствами; он был всемогущ, а Леонардо нуждался в постоянном обеспечивающем заработке. Цезарь представлял для Винчи любопытную и таинственную загадку. Личность этого жестокого честолюбца, великого злодея слишком интересовала Леонардо, чтобы он мог отказаться от герцогского предложения. Он поступил к Цезарю в качестве инженера и архитектора.

И вот Леонардо разъезжает по Италии с коварным и жестоким тираном, который завоевывает одну за другой крепости, и служит ему своими разносторонними знаниями. Он помогает Цезарю защищать крепости, рисует для него карты и планы и как будто остается равнодушным к его бесчестным действиям. Но на самом деле было не так. Леонардо прежде всего был мыслителем, чуждым всего временного и случайного. Он мало интересовался политикой: когда Милан предался французам, он отметил в своей записной книжке всего несколькими словами этот трагический момент:

«Герцог потерял жизнь, имущество, свободу, и ничего из предпринятого им не было закончено».

Важным он считал только одно: работу над незыблемым и вечным, недоступным воле отдельных людей. Остальное было ничтожно.