Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн)

За что бы ни брался Надар, он все делал с неистовой страстью и заражал окружающих своим энтузиазмом. Он первый, еще в 1860 году, применил в фотографии электрическое освещение от гальванических батарей. Он первый превратил фотографию в новый вид искусства и создал портретную галерею знаменитых современников. Салон Надара посещали артисты, писатели, художники, музыканты, ученые, общественные и политические деятели. Композитор Шарль Гуно мог застать здесь строителя Суэцкого канала Фердинанда Лессепса, художник Гюстав Доре мог встретить великую Сару Бернар, поэт Шарль Бодлер — Александра Дюма, русский революционер Бакунин — немецкого композитора Вагнера. Избранные портреты из серии «Пантеон Надара», куда, кстати, входит и портрет Жюля Верна, до сих пор издаются отдельными альбомами как шедевры фотоискусства.

В начале шестидесятых годов, когда Жюль Верн подружился с Надаром, тот был занят сбором средств на сооружение огромного воздушного шара, который сам же и сконструировал с полным знанием дела. Пока Жюль Верн писал свой первый роман, Надар метался из Парижа в Лион, где на одной из шелковых фабрик изготовлялась прорезиненная оболочка «Гиганта». И по мере того как продвигались работы, самый большой в мире аэростат возбуждал всеобщее любопытство.

Имя Надара не сходило со страниц печати. Он охотно сообщал репортерам, что его «Гигант» будет иметь девяносто метров в окружности, двойную оболочку, рассчитанную на 6098 кубических метров газа, гондолу, построенную в виде шале — двухэтажного домика с террасой, где свободно разместятся двенадцать пассажиров, не считая самого пилота!

Тем временем дочь «Гиганта» «Виктория» — аэростат с температурным управлением и тоже с двойной оболочкой — снаряжалась к полету над Африкой. Повышенный интерес к «Гиганту» должен был способствовать и успеху «Виктории», созданной воображением писателя при участии его друга Надара.

Взвесив все «за» и «против», Жюль Верн твердо решил в ближайшие месяцы навсегда оставить биржу, чтобы целиком посвятить себя литературной деятельности.

Ему исполнилось тридцать четыре года. В голове роились сюжеты еще не написанных книг. Все, что он писал раньше, были только пробы пера. Намеченный срок — «к тридцати пяти годам занять в литературе прочное место» — неумолимо приближался.

Летом 1862 года он заявил друзьям:

— Я напал на счастливую мысль: пишу роман в совершенно новом роде, нечто очень своеобразное. Мне кажется, я нашел свою золотую жилу.

ПОВОРОТ СУДЬБЫ

осени роман был закончен. Жюль Верн отдал его Франсуа Бюлозу, редактору одного из лучших журналов «(Ревю де де Монд», и в назначенный день пришел за ответом.

— Неплохо придумано, — похвалил Бюлоз, одарив автора щедрой улыбкой. — Вы первый ученый среди писателей и первый писатель среди ученых! Но где это видано — роман без любви? Ни одного женского образа. Одни мужчины, да и те… в воздухе! Вряд ли читательницы будут в восторге. И кроме того…

— Значит, моя рукопись не подходит?

— Напротив! Я решил рискнуть. Считайте, что роман принят!

— Я вам очень признателен, мсье Бюлоз, но мне хотелось бы знать, какой я получу гонорар?

— Гонорар? Вы еще говорите о гонораре! Неужели вы не понимаете, что я вам открываю дорогу? Быть напечатанным в «Ревю де де Монд» для молодого писателя большая честь!

— Прошу прощения, мсье, — сказал Жюль Верн, забирая рукопись. — Дела мои не столь хороши, чтобы принять подобную честь.

Бюлоз ничуть не обиделся:

— Знаете, что я вам посоветую? Обратитесь к Этцелю. Улица Жакоб, восемнадцать. Он охотно издает книги для юношества и поощряет новых авторов. Вполне возможно, что он заинтересуется вашим романом: аэростат… Африка… приключения… Думаю, с ним скорее вы найдете общий язык.

Жюль Верн последовал совету Бюлоза и был очень удивлен, когда вместо обычного делового кабинета его провели в полутемный будуар. Окна были закрыты тяжелыми портьерами, стены и даже потолок затянуты фландрскими гобеленами, большой ковер, подобранный точно по размерам комнаты, заглушал шум шагов. Этцель работал по ночам, поздно просыпался и не выносил резкого света. Первых посетителей он принимал в домашнем халате, не выходя из спальни. Жюль Верн обратил внимание на его красивое удлиненное лицо, усталые задумчивые глаза, тонкие выразительные руки. Всем своим обликом он чем-то напоминал Дон-Кихота.

Визит был недолгим. Прежде чем взять на просмотр рукопись, издатель поинтересовался содержанием романа, посетовал, что придется разбирать такой бисерный почерк, и, заглянув в календарь, предложил наведаться в конце следующей недели. Но не прошло и двух дней, как прибежал мальчик-рассыльный:

— Письмо от мсье Этцеля. Патрон велел еще передать на словах, что вы ему очень нужны, и он сегодня же хотел бы вас видеть!..