Впервые в Библии

Именно о наивности — потому что, когда слуга порекомендовал Давида как искомого музыканта и в подкрепление рекомендации перечислил не только его способности к музыке, но также мужество, ум, храбрость и красоту, а на закуску преподнес, что «и Господь с ним», — это непременно должно было пробудить у Саула подозрения. Ведь к делу относилось только первое качество: умение играть на гуслях, — почему же слуга принялся расписывать все прочие Давидовы достоинства? Царь просто обязан был заметить, что слуга рассказывает о музыканте из Вифлеема намного больше того, что необходимо. Но Саул ничего не спросил, а когда Давид предстал перед ним, был настолько им очарован, что, не задумываясь, назначил своим оруженосцем, то есть одним из ближайших к себе людей.

«Воин от юности своей»

Едва лишь нам рассказали, как Давид был тайком помазан на царство, а затем, приведенный сыграть перед Саулом, завоевал его любовь и доверие, как нам тотчас сообщают совсем иную версию его появления и восхождения к престолу — историю его победы над Голиафом-филистимлянином. Здесь, в 17–й главе 1-й книги Царств нет ни слова о музыкальных талантах Давида, упоминается лишь, что он рассудителен и смел в бою и опять же, конечно, главное, — что «с ним Господь».

Поединок Давида с Голиафом происходил в долине а-Эла, между Сохой (Сокхофом) и Азекой. Соха — это покрытый лесом холм к югу от нынешнего кибуца Натив-Ламед-Хей («Маршрут 35», в память о 35 бойцах, погибших здесь в Войну за независимость), а Азека — скалистый холм к юго-западу от перекрестка Захария. Можно и сегодня, побывав в этих местах, воочию представить себе расположение сошедшихся армий в плоской долине между ними, по обе стороны ручья а-Эла.

Филистимляне послали «единоборца» по имени Голиаф, из города Геф (1 Цар. 17, 4) — страшного великана ростом в шесть локтей и пядь, одетого в чешуйчатую броню и вооруженного с ног до головы. Он предложил израильтянам выставить кого-нибудь, кто сразился бы с ним один на один, дабы результаты боя были решены без того, чтобы пали в нем многие воины. Никто, однако, не решался выступить против него, пока не появился Давид, никому не известный парень из Вифлеема, которого отец послал отнести еду трем старшим братьям, служившим в армии Саула.

«Давид же был сын Ефрафянина из Вифлиема Иудина, по имени Иессея, у которого было восемь сыновей […], и имена трех сыновей его, пошедших на войну: старший — Елиав, второй за ним — Аминадав, и третий — Самма» (1 Цар. 17, 12).

Текст представляет нам Давида и его семью так, будто автор забыл, что уже познакомил нас с ними в предыдущей главе, в рассказе о его помазании Самуилом и о его игре перед Саулом. Мы вернемся к этой странности чуть позже, теперь же займемся самим боем Давида с Голиафом, потому что этот бой тотчас демонстрирует, что перед нами воистину достойный помазанник. Подобно тому как первое же появление Саула показало, что он никак не соответствует царскому званию, первое же появление Давида доказало прямо противоположное.

Услышав доносившиеся с поля выкрики Голиафа, который поносил Израиль и его Бога, Давид поинтересовался у окружающих: «Что сделают тому, кто убьет этого Филистимлянина и снимет поношение с Израиля?» — и даже добавил фразу, свидетельствующую о том, что перед нами не просто молодой пастух, ищущий приключений, а человек с явными задатками лидера: «…кто этот необрезанный Филистимлянин, что так поносит воинство Бога живого?»

Так он расхаживал среди солдат, расспрашивая и выражая свое мнение, пока его слова не достигли, наконец, ушей Саула. Давида тотчас привели к царю, и он выразил готовность побороться с Голиафом.

«Не можешь ты идти против этого Филистимлянина, чтобы сразиться с ним, — сказал Саул, — ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей».

Давид заупрямился. Мне, сказал он, уже доводилось сражаться с хищными зверьми и даже побеждать их в единоборстве. «Господь, Который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого Филистимлянина», — сказал он, и этот возвышенный стиль говорит о переполняющей его уверенности. Но Саул не ощутил ее. Он вообще не обратил на нее внимания. Он был встревожен: хотя он обещал большую награду, ни один из его воинов все еще не выразил желания сразиться с Голиафом. А тот меж тем день за днем повторял свои выкрики, и его безнаказанность постепенно вселила во многих израильтян страх и пораженческие настроения. И вот теперь Саулу вдруг представился выход. Ну что ж, «иди, и да будет Господь с тобою», — сказал он наконец упрямому юноше, но для большей безопасности предложил ему свой меч, доспехи, шлем и кольчугу.

Юноша надел было эти доспехи, но тут же их снял. «Я не могу ходить в этом; я не привык», — сказал он. «И взял палку в руку, и выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастушью торбу и в сумку, и праща в его руке, и пошел к Филистимлянину»[30].