Впервые

Это случилось совсем недавно. Жители штата Миссури, замученные непомерными налогами, отклонили законопроект о повышении расходов на образование. В результате тысячи учителей остались без работы, в том числе и отец Лорен. Через три месяца, возвратившись из оказавшейся безрезультатной поездки в Канзас-Сити, где тоже учителей было больше чем достаточно, он поставил портфель на стол и, печально улыбнувшись Лорен и ее мачехе, сказал:

— В наши дни бывшему учителю не получить даже место дворника.

Он был очень бледен и измучен и, не замечая того, тер грудь с левой стороны.

— Может быть, это и к лучшему… Не думаю, что у меня хватило бы сил махать метлой.

И тут отца свалил с ног сильнейший сердечный приступ. Диагноз врачей прозвучал как удар грома: инфаркт.

Теперь отец уже поправлялся, но жизнь Лорен с тех пор круто изменилась…

Да нет, она начала меняться раньше. Много лет Лорен отдала занятиям музыкой. Детство и юность она провела за роялем, а получив степень магистра, вдруг не ощутила в себе достаточного честолюбия, без которого немыслима профессия пианистки. Она унаследовала от матери талант, но не ее самозабвенную преданность искусству.

Лорен не хотела, чтобы ее жизнь состояла из одной лишь музыки. Ей казалось, что музыка не только много дает ей, но и много забирает. Школа, экзерсисы, работа ради платы за уроки отнимали у Лорен все время и не оставляли ни минуты, чтобы расслабиться и заняться собой. К двадцати трем годам она побывала уже во всех городах Соединенных Штатов, где проходили музыкальные конкурсы, но видела только отели, комнаты для занятий и концертные залы. Ей встречалось множество мужчин, но у нее было время лишь на поверхностное знакомство. Она выигрывала призы, гранты, стипендии, но денег все равно не хватало, и приходилось подрабатывать.

Теперь, собираясь оставить музыку, отнявшую у нее столько времени и сил, Лорен чувствовала себя транжиркой и предательницей. Болезнь отца и накапливающиеся счета подвигли ее на принятие решения, которое она постоянно откладывала. В апреле отец потерял работу и с ней медицинскую карточку, а в июле он потерял здоровье. В прошлом отец во всем помогал Лорен, теперь пришла ее очередь помочь ему.

При мысли об ответственности за жизнь отца у Лорен возникло ощущение, что на ее плечи легла непосильная ноша. Ей нужна работа, нужны деньги! И не когда-нибудь в будущем, а сейчас, немедленно! Лорен оглядела обитую бархатом мебель приемной, в которой она находилась, и почувствовала, что она здесь совсем чужая… И все-таки она попыталась представить себя работающей в этой огромной корпорации… Кем? Какая разница? Лишь бы платили, а делать она готова все, что угодно. В Фенстере хорошей работы с перспективой роста не было совсем, а временные или случайные заработки были намного ниже, чем, например, в Детройте.

Секретарша взяла трубку и встала.

— Мисс Дэннер, мистер Уитворт ждет вас.

Лорен направилась к резной двери из красного дерева, и пока секретарша открывала ее, вознесла короткую и горячую молитву Богу, прося сделать так, чтобы Филипп Уитворт забыл о девятилетней девочке, два дня гостившей в его доме.

Наконец она переступила порог кабинета. Долгие годы выступлений перед публикой научили Лорен глубоко прятать волнение, так что теперь она сумела спокойно, не теряя самообладания, приблизиться к Филиппу Уитворту, который поднялся ей навстречу, не в силах скрыть изумление.

— Мистер Уитворт, вы, наверное, не помните меня, — непринужденно произнесла Лорен, протягивая ему через стол руку. — Меня зовут Лорен Дэннер.

Филипп Уитворт улыбнулся одними губами и крепко пожал протянутую руку.

— Должен заметить, что я отлично помню вас, Лорен, — проговорил он довольно сухо, но не без насмешки. — Вы были… как бы это лучше выразить… незабываемым… ребенком.

Лорен улыбнулась, отметив про себя, что юмор Филиппу не чужд.

— Очень мило с вашей стороны. Вы могли бы сказать «несносным», и это было бы справедливо.

Таким образом они объявили друг другу предварительное перемирие, и Филипп Уитворт кивком головы показал Лорен на обитое золотистым бархатом кресло по другую сторону стола.

— Садитесь, пожалуйста.

— Вот мои документы, — тотчас перешла к делу Лорен, доставая из сумки большой конверт.

Филипп взял конверт и стал перебирать отпечатанные на машинке бумаги, то и дело бросая взгляд на лицо Лорен, словно хотел запечатлеть в памяти каждую его черточку.

— Вы удивительно похожи на свою мать, — проговорил он после долгого молчания. — Кажется, она была итальянкой?

— Дедушка и бабушка уроженцы Италии, — отозвалась Лорен. — Мама, естественно, тоже.

Филипп кивнул.

— Волосы у вас светлее, чем у нее, а в остальном вы просто ее копия. Она была на редкость красивой женщиной, — бесстрастно заключил он, пробегая глазами документы, которые она вручила ему.