ВПЛАМ: Шрамы, что превратились в морщины (СИ)

Вигир тоже не отставал. Как только прозвучала команда, он сразу двинулся в свою крохотную комнату-каморку.

На него смотрели уже десятки злобных глазёнок, но ему всё было нипочём.

[Вигир: …]

***

[Вигир: Ай!]

По лицу мальчика прошлась тяжёлая мозолистая ладонь, и его от природы хлипкое тело откинуло в сторону, глухо врезавшись в стену. На само деле, тут и лететь особо было некуда – всё-таки они стояли в тесной каморке.

[Вигир: Я Бордону пожалуюсь!]

[???: …]

Под дых Вигира прилетел кулак с короткого хорошего размаха. Из его рта вырвались слюни и жалкий девчачий писк. Он скрючился на полу и начал плакать, судорожно схватившись за свою голову.

Впрочем, чего ещё стоило ожидать от довольно-таки маленького да к тому же ещё и настолько тощего мальчика.

[Вигир: Хв-хв-ватит… Я п-п-пож-ж-жалуюсь…]

[???: …]

Над ним с опущенными руками стоял Трот. У него были короткие чёрные волосы, острый нос, угловатый подбородок, выраженные скулы, маленький нос и вздёрнутые залихвацкие брови.

Тем не менее, отличало его больше всего его ужасный взгляд и чёрная шея.

Насчёт первого, у мальчика были, казалось бы, самые обычные голубые глаза, но вокруг зрачка почему-то тянулось жирное белое колечко, которое было даже чуть светлее самого белка, что заставляло его взгляд выглядеть очень пристальным.

[Трот: …]

Про шею же он рассказывать не любил. На самом деле, он, в принципе, был самым молчаливым ребёнком в детдоме. Тем не менее, он был главой ребят и не по выбору Бордона, а по естественному отбору. Трот никогда не говорил много, не балаболил и не нагонял пафоса – он говорил, что стоит делать и что не стоит, и очень жёстко карал за неповиновение.

[Трот: …]

О нём ходило много слухов: многие говорили, что его собственная мать пыталась задушить его, когда тот ещё был младенцем, но он сумел отбиться от неё ногой – из-за этого его шея и была потемневшей от синяков.

Он был рослым мальчуганом да к тому же ещё и старше Вигира.

[Трот: …]

[Вигир: Ны-а бей… Ны-а надо…]

[Трот: …]

В его пронзительном, совершенно неподвижном взгляде не читалась злоба, как у других ребят, которые, наверняка, стояли там за дверью и надеялись, что Трот выбьет из псилактика весь дух.

[Трот: …]

Он глядел на него с досадой и глубокой скорбью. Если бы не его суровость и молчаливость, можно бы было подумать, что он вот-вот был готов расплакаться.

[Трот: Вигир.]

[Вигир: А-ы-а?]

Это был первый раз, когда Трот вообще что-то сказал мальчику. Он продолжал плакать и трястись от боли и паники, но всё равно сильно удивился и даже как-то слегка подуспокоился.