Впотьмах

– Проснулась?.. – повернулся ко мне Эж, заметив, что открыла глаза. – Извини, не хотели тебя будить своими разговорами, но...

– Как наш большой?.. – перебила я Эжа.

– Да вроде ничего, живой.

Н-да, аргументированной оценкой состояния больного это точно не назовешь. Однако когда я положила ладонь на лоб Лесовика, то поняла, что температура у него почти нормальная, и сейчас мужчина спит крепким сном выздоравливающего человека. Конечно, рану непросто рассмотреть из-за высохшей крови, тончайшей пленкой покрывающей ногу, но все же можно утверждать, что дело идет на поправку.

– Надеюсь, завтра ему будет куда лучше... – вздохнула я.

– А твоя рука как?

– Бывало и лучше, но переживем... – на самом деле рука болела, причем довольно ощутимо, ее даже немного дергало, но говорить об этом мне не хотелось.

– Ты лучше поешь... – Эж поставил передо мной все тот же глиняный горшок, но сейчас в нем было непонятное варево с довольно-таки вкусным запахом. – Мое первое поварское блюдо! Оцени!

– И что это такое?.. – я с опаской посмотрела на содержимое.

– Попытался приготовить суп из солонины. Порезал мясо на маленькие кусочки, положил в горшок, водой залил, сверху накрыл чем-то вроде крышки, а потом горшок поставил на угли... Конечно, любой шеф-повар за такое блюдо разом прибьет начинающего поваренка, но мы не в дорогом ресторане, так что приятного аппетита!

– Ты уверен, что после этого выживают?.. – поинтересовалась я.

– Не боись, все проверено!.. – подмигнул Эж. – Я вначале сам поел – не помер, потом, в качестве эксперимента, предложил Лидии. Как видишь, она жива – здорова, чего и тебе желаю!

– Уговорил!.. – я взяла ложку (кстати, единственную на нас троих), и осторожно зачерпнула коричневатую бурду. А ничего, можно даже сказать, неплохо, особенно на голодный желудок! – Эж, должна сказать, что не ожидала от тебя подобного таланта – этот так называемый суп очень даже неплох! Молодой человек, у вас, похоже, неплохой потенциал! Вам, вьюнош, в будущем следует подумать о смене профессии – в вас наверняка гибнет гениальный повар!

– Тронут, право, тронут до глубины души!.. – церемонно склонил голову Эж. – Сухарей, к несчастью, уже нет, а потому придется обходиться тем, что имеется.

– Надо бы нашему больному супа оставить... – покосилась я на спящего мужчину. – Если дело и дальше будет идти на поправку, то утром у него будет зверский аппетит.

– Ничего, там солонины осталось еще на один такой же супчик, так что с утра изладим точно такое же блюдо, а вот потом – все. Из съестного больше ничего нет. Но эту проблему будем решать завтра, а сейчас, лекарь ты наш местный, доедай, что осталось, а потом я этот горшок помою, и воды в него наберу – утром снова займусь готовкой. Да, воды в бутылки я уже набрал, так что от жажды до утра не умрем.

– Ты давай побыстрее, не задерживайся на дворе – там все же не лесопарк.

– Эх, если бы это был лесопарк на Земле... – вздохнул Эж. – Как бы мы там сейчас гульнули втроем! Обещаю, что оторвались бы по-полной! Увы, сие приятное действие придется отложить на некоторое время, до возвращения в родные пенаты.

– Смотрю на тебя, и все больше удивляюсь... – хмыкнула я. – Как вижу, ты успел не только приготовить еду, но и притащить сюда несколько охапок веток и дров. А еще смог входную дверь каким-то образом починить, и все щели замазать.

– Ну, предположим, не все, а только какие заметил! Однако от похвал не отказываюсь и готов принимать их в любом количестве: я вообще парень шустрый, только вы, прекрасные дамы, этого не цените... – с трагизмом в голосе произнес Эж. – Мне только и остается, что бесконечно страдать от подобной несправедливости!

Спустя четверть часа Эж запер на засов входные двери и положил в дверные петли крепкий брус. Затем закрыл узенькие окна широкими досками, и в домике сразу стало темно, хотя за стенами избушки был еще вечер. Однако никто из нас и не подумал протестовать – уж очень места тут неприветливые, лучше отсидеться за крепкими запорами. Во всяком случае, очень хочется, чтоб эти запоры были по-настоящему надежны.

– Не беспокойтесь, я обмазал глиной с серебряной стружкой все, что только можно... – ответил Эж на наш незаданный вопрос. – Должен признать, что тот серебряный брусок, с которого я брал стружку, стал куда меньше, чем был первоначально.

– А насчет того серебра и драгоценных камней, что есть в дорожных сумках Лесовика...

– Спорить готов, что все это добро ему не принадлежит... – похоже, в этом у Эжа не было ни малейших сомнений.

– Если не секрет, то откуда такая уверенность?