Впотьмах (СИ)

— Проснулась?.. — повернулся ко мне Эж, заметив, что открыла глаза. — Извини, не хотели тебя будить своими разговорами, но…

— Как наш большой?.. — перебила я Эжа.

— Да вроде ничего, живой.

Н-да, аргументированной оценкой состояния больного это точно не назовешь. Однако когда я положила ладонь на лоб Лесовика, то поняла, что температура у него почти нормальная, и сейчас мужчина спит крепким сном выздоравливающего человека. Конечно, рану непросто рассмотреть из-за высохшей крови, тончайшей пленкой покрывающей ногу, но все же можно утверждать, что дело идет на поправку.

— Надеюсь, завтра ему будет куда лучше… — вздохнула я.

— А твоя рука как?

— Бывало и лучше, но переживем… — на самом деле рука болела, причем довольно ощутимо, ее даже немного дергало, но говорить об этом мне не хотелось.

— Ты лучше поешь… — Эж поставил передо мной все тот же глиняный горшок, но сейчас в нем было непонятное варево с довольно-таки вкусным запахом. — Мое первое поварское блюдо! Оцени!

— И что это такое?.. — я с опаской посмотрела на содержимое.

— Попытался приготовить суп из солонины. Порезал мясо на маленькие кусочки, положил в горшок, водой залил, сверху накрыл чем-то вроде крышки, а потом горшок поставил на угли… Конечно, любой шеф-повар за такое блюдо разом прибьет начинающего поваренка, но мы не в дорогом ресторане, так что приятного аппетита!

— Ты уверен, что после этого выживают?.. — поинтересовалась я.

— Не боись, все проверено!.. — подмигнул Эж. — Я вначале сам поел — не помер, потом, в качестве эксперимента, предложил Лидии. Как видишь, она жива — здорова, чего и тебе желаю!

— Уговорил!.. — я взяла ложку (кстати, единственную на нас троих), и осторожно зачерпнула коричневатую бурду. А ничего, можно даже сказать, неплохо, особенно на голодный желудок! — Эж, должна сказать, что не ожидала от тебя подобного таланта — этот так называемый суп очень даже неплох! Молодой человек, у вас, похоже, неплохой потенциал! Вам, вьюнош, в будущем следует подумать о смене профессии — в вас наверняка гибнет гениальный повар!

— Тронут, право, тронут до глубины души!.. — церемонно склонил голову Эж. — Сухарей, к несчастью, уже нет, а потому придется обходиться тем, что имеется.

— Надо бы нашему больному супа оставить… — покосилась я на спящего мужчину. — Если дело и дальше будет идти на поправку, то утром у него будет зверский аппетит.

— Ничего, там солонины осталось еще на один такой же супчик, так что с утра изладим точно такое же блюдо, а вот потом — все. Из съестного больше ничего нет. Но эту проблему будем решать завтра, а сейчас, лекарь ты наш местный, доедай, что осталось, а потом я этот горшок помою, и воды в него наберу — утром снова займусь готовкой. Да, воды в бутылки я уже набрал, так что от жажды до утра не умрем.

— Ты давай побыстрее, не задерживайся на дворе — там все же не лесопарк.

— Эх, если бы это был лесопарк на Земле… — вздохнул Эж. — Как бы мы там сейчас гульнули втроем! Обещаю, что оторвались бы по-полной! Увы, сие приятное действие придется отложить на некоторое время, до возвращения в родные пенаты.

— Смотрю на тебя, и все больше удивляюсь… — хмыкнула я. — Как вижу, ты успел не только приготовить еду, но и притащить сюда несколько охапок веток и дров. А еще смог входную дверь каким-то образом починить, и все щели замазать.

— Ну, предположим, не все, а только какие заметил! Однако от похвал не отказываюсь и готов принимать их в любом количестве: я вообще парень шустрый, только вы, прекрасные дамы, этого не цените… — с трагизмом в голосе произнес Эж. — Мне только и остается, что бесконечно страдать от подобной несправедливости!

Спустя четверть часа Эж запер на засов входные двери и положил в дверные петли крепкий брус. Затем закрыл узенькие окна широкими досками, и в домике сразу стало темно, хотя за стенами избушки был еще вечер. Однако никто из нас и не подумал протестовать — уж очень места тут неприветливые, лучше отсидеться за крепкими запорами. Во всяком случае, очень хочется, чтоб эти запоры были по-настоящему надежны.

— Не беспокойтесь, я обмазал глиной с серебряной стружкой все, что только можно… — ответил Эж на наш незаданный вопрос. — Должен признать, что тот серебряный брусок, с которого я брал стружку, стал куда меньше, чем был первоначально.

— А насчет того серебра и драгоценных камней, что есть в дорожных сумках Лесовика…

— Спорить готов, что все это добро ему не принадлежит… — похоже, в этом у Эжа не было ни малейших сомнений.

— Если не секрет, то откуда такая уверенность?